– А ты, оказывается, льстец!

– Я всегда только правду говорю! – расплывается в улыбке.

Saturn (ft. Tim Fain) | Sleeping At Last

А потом случились две вещи. Мы были в постели, готовились спать. На мне, конечно, как и всегда, была надета пижама, и когда Лео стал её расстегивать, я запаниковала:

– Мне сегодня нельзя, я же говорила!

– Я помню. Зачем тебе этот… мех? Ты мёрзнешь во сне?

– Да.

– Но ведь, у тебя есть я. Прижмись ко мне, я согрею.

«Я согрею» – эти слова эхом возвращаются ко мне утром, когда мы завтракаем, и Лео давно забыл о том, что сказал накануне вечером; днём в реабилитационном центре, когда он вытирает пот со лба и размазывает его по вновь отросшей чёлке; в кафе, когда он расплачивается по счёту и благодарит приятную девушку официантку. А ночью, когда я никак с непривычки не могу уснуть, потому что Лео, легонько придерживая меня за голый живот, прижимает мою спину к своей груди, мои ноги к своим ногам, кто-то во мне раз за разом повторяет: «У тебя есть я». Я заставляю себя спать и ничего не слышать, но чем крепче его объятия, тем громче это: «У. Тебя. Есть. Я». И я понимаю, что мне не спрятаться от них. Тем более, что вот уже второй месяц в моей комнате никто не ночует. Она пустует днём, пустует ночью, пустует в будни и выходные, во все праздники. И даже в течение восьми моих критических дней.

В марте один из моих клиентов неожиданно приглашает нас на вечеринку. Его дом расположен в очень живописном месте Хорсшо Бэй – вид из окон открывается на залив и вздымающийся из воды остров Боуэн, такой же весь заросший хвоей и по-северному сурово угрожающий своими каменными выступами, как и остров Ванкувер. Стоя на террасе, мы с Лео смотрим, как завороженные.

– Я бы хотел здесь жить, – говорит Лео. – А ты?

– А я предпочитаю мечтать более реалистично.

И это чистейшей воды враньё, учитывая, сколько раз на этой неделе Лео держал на руках моих виртуальных детей.

– Этот дом выставлен на продажу, – внезапно сообщает Майк – хозяин и мой клиент. – Мы с женой решили переехать куда потеплее на склоне лет.

– И куда же это? – интересуюсь я, ментально подсчитывая убытки от потери Майка, как клиента.

– И какова цена? – одновременно со мной спрашивает Лео.

– Гавайи. Полтора миллиона.

– Это дёшево, – говорит Лео, и я закатываю глаза.

– Дёшево, потому что дому больше сорока лет. По хорошему, его нужно снести и построить новый.

– И потому что до Ванкувера отсюда ехать час на машине, а если на автобусе – ещё дольше. Ветки скайтрейна здесь нет, и никогда не будет – слишком уж дорого рыть тоннели в скалах.

– Да, и это тоже, – кивает и улыбается Майк. – Но уже на следующей неделе дом будут смотреть восемь семей, ещё больше потенциальных азиатских инвесторов готовы выплатить полную сумму наличными уже сегодня. Но я хочу, чтобы в этом доме жили Ванкуверцы. Мои дети выросли в нём. Кстати, начальная школа в пяти минутах пешком отсюда, средняя и старшая чуть дальше.

Лео напряжён и возбуждён, в его чуть сощуренных глазах нездоровый блеск, улыбка выражает решимость. Меня это пугает и не зря.

– Знаете, Майк, – внезапно начинает он. – Я вдруг понял, что мои дети тоже должны вырасти здесь. Мы можем назначить встречу с Вашим риелтором на понедельник?

Уже по пути домой, в наш старый съёмный одноэтажный дом, внезапно завонявший в феврале сыростью, я считаю своим долгом поинтересоваться:

– А чем ты собираешься ему платить?

– Деньгами.

– И где же ты их возьмёшь?

– Месяц назад мне предложили продать паблик в Инстаграм.

– И… как это будет выглядеть? Кто-то другой станет публиковать твои фото? Или уже чьи-то чужие?

– Нет, это другой паблик. Ты на него не подписана.

– А сколько их всего?

– Много.

– Случайно не тот, где ты рассказываешь истории людей?

– Да, это он.

Мне даже страшно спрашивать, сколько может стоить такой паблик.

– Предложили, как раз, полтора миллиона долларов, только американских, в канадских это будет… около двух?

– Вроде того, – от шока я даже скорость превышаю и тут же сбрасываю.

– Но я вряд ли соглашусь на это щедрое предложение. Кто же в здравом уме лишает себя курицы, несущей золотые яйца?

– Очень золотые?

– Достаточно. Банк должны устроить мои доходы.

Следующим же утром я медленно просыпаюсь от ощущения осторожных прикосновений его губ к моему подбородку и дальше по линии челюсти к щекам, но притворяюсь спящей до тех пор, пока он не поцелует в губы. Лео находит мою ладонь и вначале ласково, а потом с силой прижимает к своему паху, словно бы говоря: “Вот полюбуйся! Видишь, что со мной? Посмотри, как сильно я в тебе нуждаюсь!”

Marti West – Runaway

Самый худший вариант для бухгалтера – это иметь в качестве клиентов множество мелких предпринимателей. Весь день носишься по ресторанам и кафе и пытаешься объять необъятное – помимо основной своей работы ещё и в сотый раз объяснить, что подтверждением сделки является не счёт, а чек, собрать имеющиеся и ломать голову, как сшить всю бухгалтерию, если клиент не позаботился о первичной документации. И рабочий день у такого бухгалтера заканчивается не в шесть часов, а в лучшем случае в восемь.

И вот, когда я выхожу из душного офиса в синий апрельский вечер, благоухающий магнолиями и гиацинтами, делаю глубокий вдох и закрываю глаза от удовольствия, во мне ещё есть жизнь и энергия. Но когда, спустя час, доезжаю до дома, у меня едва получается ноги переставлять.

Уже совсем темно, поэтому перед входом горят фонари – наверное Лео для меня зажёг, чтобы не убилась, перешагивая разбросанные по двору стройматериалы. Сейчас мы живём в старом доме Майка, но строительство нового уже началось. Лео сказал, что на кухне будет длинное во всю стену окно, чтобы мыть посуду или готовить с видом на сосну в самом конце нашего участка и залив. А ещё именно в этом окне будут видны все закаты. Место действительно сказочное – Лео был прав, когда влюбился в него с первого взгляда.

Я вхожу и бросаю на пол свои сумки и папки – мне нравится звук, с которым они шлёпаются на деревянные доски пола – как нечто совершенно ненужное человечеству.

– Лео?

Его нигде не видно.

– Я здесь! – доносится голос с внутреннего двора.

«Здесь» ещё не так темно – на небе виднеется закатное зарево, и его остатки, отражаясь от залива, освещают мягким светом и двор, и лужайку, и наши сосны во внутреннем дворе.