Первый её удар обрушился прямо в грудь, выбив из лёгких весь воздух. Юноша отступил на несколько шагов, тяжело дыша, но устоял на ногах. Кажется, Энхтуйя разозлилась сильнее, ведь ей не удалось повалить противника на землю.

– Прекрати! – воскликнул Тиф, но женщина уже выбросила кулак вперёд.

Стейнер отпрянул, отразив удар предплечьем: кулак не достиг своей цели. Но это был лишь вопрос времени. Энхтуйя что-то проворчала на незнакомом языке, и кузнец догадался по тону и громкости, что фраза далеко не лестного содержания.

– Может, пора прекратить? – предложил он.

Ямалка замахнулась другой рукой. Тяжёлая перчатка врезалась Стейнеру в лицо, и в глазах у него потемнело. Слепо мотая головой, он удивился тому, что опять устоял на ногах. Как только зрение начало проясняться, Энхтуйя вновь нанесла удар, на этот раз в плечо.

– Я не хочу драться, – только и успел прорычать юноша, как кулак соперницы врезался ему в челюсть.

Стейнер облизнул онемевшие, окровавленные губы; прижал пальцы к носу. Давно ему не устраивали такой взбучки – ещё со школы, когда несколько мальчишек одолели его численностью.

– Ну вот, кровь пошла.

– Убирайся из моей кузницы, северянин!

Гнев Стейнера зажёгся внутри, как ревущее пламя горна. Он не просил, чтобы его сюда приводили; не просил становиться рабом в кузнице; и теперь эта женщина с Ямала с недовольным лицом решила избить его до полусмерти. Стейнер согнул колени и нанёс апперкот – не в лицо, но в ребра. Воздух вырвался из лёгких противницы, и он тут же сбил её с ног. Воцарилась тишина.

Энхтуйя с ненавистью глядела на парня, пока рыжий свет кузницы рисовал из неё какое-то страшное существо из легенды.

– Может, хватит? – проворчал Стейнер, нависнув над ней со сжатыми кулаками.

Сердито глядя на него, ямалка отползла назад и поднялась на ноги.

– Раз тебя не выгнать из кузницы, тогда убирайся с моих глаз!

– А у меня есть выбор?

Приложив руку к рёбрам, он поковылял в противоположный конец кузницы, стараясь игнорировать боль. Стейнер упал на колени в тени под ящиками, и его кроватью стал старый мешок и уголь. Тиф обеспокоенно присел рядом.

– Она и правда северян не жалует.

– Я заметил.

Стейнер чувствовал, как распухли губы; кровь в носу начала засыхать.

– Странно, что она тебя не уложила. – Тиф взглянул на юношу. – Она быстрее и сильнее тебя.

– Да, странно. В Циндерфеле мы не дерёмся с женщинами. – Стейнер перевёл дух. – Они на Ямале все такие? Высокие, сильные, как волы, и обозлённые?

Тиф пожал плечами.

– Обозлённые – это верно подмечено. А ещё они не видят разницы между Империей и Обожжёнными республиками.

Стейнер повернулся на бок и закрыл глаза.

– Что ж, одно теперь ясно.

– Что? – полюбопытствовал спригган.

– Я больше никому не скажу, что она дерётся, как девчонка.

Стейнер просыпался медленно и вяло. Сначала послышался грохот молотов о металл, но он не открывал глаза, желая вновь погрузиться в сон, который уже не воротится. В следующую секунду пришли ощущения – трудно не заметить ноющие ребра и обилие синяков. Стук молотов не смолкал, звоном доносясь от ближайших наковален. Он хотел верить, что вернулся в Циндерфел в кузницу отца, пусть и не знал, что сказать Мареку и Вернеру. Интересно, как там Хьелльрунн?

Стейнер открыл глаза и вновь окунулся в алый сумрак кузницы и тяжести жизни на Владибогдане со всеми опасностями и загадками Сольминдренской империи.

– Я уж думал, ты не проснёшься, – сказал Тиф, сидя на ящике, играя в карты сам с собой.

– Вижу. А что, Огненные духи в карты не играют?

– А что им ставить? – с горечью ответил спригган. – Империя забрала у них всё, вплоть до жизней.

Когда Стейнер сел, он сразу обнаружил, что кто-то укрыл его пустыми мешками из-под угля, а из двух-трёх смастерил подушку. Несмотря на слой угольной пыли, Стейнер прекрасно выспался.

– Кто меня укрыл?

Тиф указал на Огненных духов.

– Они.

Стейнер с благодарностью взглянул на мешки, но радость сразу сменилась страхом, когда он вспомнил события предыдущего дня.

– Ты говорил, они были рабами, – вспомнил кузнец, кивнув на Огненного призрака с набором долот, бредущего к горну.

Несмотря на жару, существо дрожало. Духи оставались неким напоминанием, что от жизни до смерти рукой подать.

– Рабами, – повторил Тиф, перемешивая карты. – Империя не отказывается от дешёвой рабочей силы, даже после смерти.

– Но почему? – Стейнер поднял холщовое одеяло.

– Кажись, ты понравился духам. – Тиф пожал плечами. – Наверное, это потому, что вы примерно одного возраста.

– Одного возраста? – Стейнер перевёл взгляд на призрака.

– Плюс-минус несколько лет. Большинство из них скончались, когда были ещё моложе тебя.

Тиф нахмурился, спрыгнул с ящика и протянул руку. Молодой кузнец принял помощь и поднялся на ноги, морщась от боли.

– Это чудовищно, – выдохнул он, взглянув на кузницу новыми глазами.

– Каждая из этих потерянных душ – юноша или девушка, привезённые на Владибогдан.

– Привезённый, чтобы стать Зорким… Как я… – прошептал Стейнер.

Тиф кивнул.

– Каждый Огненный дух – это ребёнок, который провалил Испытание в академии и заплатил за это самую высокую цену.

Стейнер переводил взгляд с одной тени на другую. Интересно, кем они были при жизни? Что их так потрясло, что они больше не разговаривали?

– Умереть на Владибогдане – самая жестокая из судеб. – Спригган показал на большую группу духов, работающих в командах на наковальнях, и пару призраков, что перевозили ящики с оружием. – «Огненная пытка». Вечное наказание. – Тиф вытащил трубку и выбил её чашу о тыльную сторону ладони.

– Как они появляются? – выдавил Стейнер спустя мгновение.

– Я же говорил. Те, кто погибает на острове, становятся Огненными духами.

– Но как?

Закусив нижнюю губу, Тиф пожал плечами.

– Говорят, происки Горекрыла. Но мне неясно, как всё это устроено. Только дракон мог сотворить столь жестокое деяние.