Джеки попросила учительницу французского у Кэролайн, Жаклин Хирш, забирать ее дочь из дома по понедельникам, чтобы у нее были нормальные прогулки. Появляться вместе со своей знаменитой матерью было чревато осложнениями. «Просто сходите с ней куда-нибудь. Куда угодно». Хирш в конечном счете брала ее в поездки на автобусах, чтобы она могла подышать свежим воздухом и увидеть людей за пределами своего маленького круга. Однажды они ехали на старом автобусе по Пенсильвания-авеню, и все места были заняты, поэтому Кэролайн сидела на коленях учительницы, сжимая плюшевого кролика. Ввалилась куча подростков, и один из них сказал: «Знаете, думаю, что я сижу рядом с Кэролайн Кеннеди». Приятель осадил его: «Ой, не глупи. Что ей делать в автобусе вроде этого?» Иногда они отправлялись в магазины или в музеи, а однажды они захватили сына Хирш и вместе посмотрели футбольный матч его школы. «Миссис Кеннеди было очень сложно появляться с ней, так, чтобы ее не узнали, иначе это испортило бы все удовольствие», — вспоминала Хирш. Президент присоединился к Кэролайн в изучении французского языка, чтобы удивить Джеки. Когда Джеки вернулась из Греции в 1963 году, он с гордостью наблюдал, как Кэролайн воскликнула: «Я так счастлива, что ты вернулась» («Je suis contente de te revoir»). Джеки не знала о его занятиях французским языком (до своей гибели он успел взять четыре урока), пока Хирш не сказала ей. «После похорон я упомянула об этом, — рассказала Хирш. — Я подумала, что в качестве подарка мне стоит рассказать ей, что ее муж хотел преподнести ей сюрприз, что, очевидно, мыслями он был с ней».

Белый дом становился оживленным местом, когда Кеннеди находились в резиденции, и президент благоволил ко всем видам домашних животных. У них жили пять собак, два попугая, пара хомячков, кролик, канарейка и кошка. Сотрудники резиденции Белого дома заботились о домашних животных, а электрик Трафес Брайант присматривал за собаками. Джеки наслаждалась счастливым хаосом, созданным их детьми, и постоянно растущим количеством домашних животных, и у нее был вкус к забавам, однако она не показывала этого на публике. «Пойдем поцелуем ветер», — шептала она Кэролайн, когда они выходили на улицу, чтобы поиграть на Южной лужайке.

= «Пойдем поцелуем ветер», — шептала она Кэролайн, когда они выходили на улицу, чтобы поиграть на Южной лужайке.

Президент, как и многие отцы его поколения, в основном предпочитал семейные забавы и не был главным воспитателем. Швейцар Престон Брюс с любовью вспоминал, как президент на четвереньках ползал по своему кабинету с Кэролайн на спине. Он даже стал свидетелем того, как президент ударился головой во время игры с детьми. «Я быстро исчез из поля зрения», — сказал он, не желая смущать президента. Дети врывались в спальню президента и первой леди, пока они завтракали, и взрослые включали телевизор, чтобы дети могли посмотреть мультфильмы, а время историй было самым любимым. Одну из любимых историй Кэролайн, о белой акуле, президент обычно приберегал для того времени, когда они находились на его любимой яхте «Хони Фитц». Эта акула, говорил Джей-Эф-Кей, ела только носки. Когда Кэролайн спрашивала его, куда уплыла белая акула, он щекотал ее и говорил: «Я думаю, она там и ждет чего-нибудь поесть». Как-то раз он дразнил одного из друзей Кэролайн: «Дайте ей свои носки. Она проголодалась». В панике мальчик бросил свои носки за борт, и Кэролайн с большим интересом наблюдала, когда появится акула. Однажды Кэролайн вбежала в Овальный кабинет с одной из своих домашних птиц, которая умерла. «Он был очень расстроен, — рассказал Спалдинг в интервью для Библиотеки Кеннеди. — И настоял, чтобы девочка никому не показывала мертвую птицу». Спалдинг задался вопросом: была ли реакция президента в некотором роде намеком на его собственную смерть.

Джеки неистово защищала своих детей. Она возмущалась ненасытным аппетитом прессы к фотографированию ее семьи. После того, как ей сделали в экстренном порядке кесарево сечение и на свет появился Джон-Джон, ее муж, уже избранный, но еще не вступивший в должность президент, послушно остановился на отметке X, которую фотографы сделали скотчем на полу в вестибюле больницы Джорджтаунского университета. Джеки, в кресле-каталке, ощетинилась: «О, Джек, пожалуйста, отойди дальше!» В памятке своей близкой подруге и личному секретарю Памеле Тернер она набросилась на комика из «Шоу Эда Салливана» по имени Вон Мидер, который воспользовался в одной сценке женским именем Кэролайн. Она попросила Тернер позвонить Мидеру и сообщить ему, что первая леди считает его «крысой». Актриса Грейс Келли вспоминала ужас Джеки по поводу того, что ее детей преследовала жестокая пресса, которая рассматривала их как американскую королевскую семью. Келли, ставшая настоящей принцессой после свадьбы с князем Монако Ренье III, вспоминала, как ее дочь, также названная Кэролайн, смотрела по телевидению церемонию из Белого дома, в которой участвовали дети Кеннеди. «Она увидела дочь Джеки Кеннеди Кэролайн, выглядывающую из-за занавеса, и спросила: «Мама, почему дом принцессы Кеннеди белый?»

Помощник пресс-секретаря Белого дома Кристин Кэмп рассказала, что Джеки ясно дала понять: она не хочет, чтобы фотографы, использующие длиннофокусные объективы, фотографировали детей, играющих на Южной лужайке, — и устроила так, что высокие рододендровые кусты, посаженные вдоль забора, закрывали обзор. Но правила постоянно менялись. «Миссис Кеннеди, конечно же, в своей великолепной манере, забудет собственное правило и вывезет детей в санях на Южную лужайку и будет вне себя из-за того, что никто не запечатлел их», — вспоминала Кэмп. Помощник по связям с прессой Барбара Гамарекян пояснила: была общая установка, согласно которой во время совместных игр Джеки и ее детей на Южной лужайке фотографы должны уважать неприкосновенность их частной жизни. Гамарекян вспоминает один снимок Кэролайн, запечатлевший ее во время забавы с подругой в детском игровом комплексе Белого дома. Фотография получила приз от Ассоциации корреспондентов Белого дома, но Джеки пришла в ярость, когда увидела снимок в газетах. Пресс-секретарю Белого дома Пьеру Сэлинджеру было поручено вызвать автора скрытой съемки, чтобы устроить ему разнос, но через два дня Джеки попросила Сэлинджера распечатать фотографию для нее самой, потому что фото ей очень понравилось.

Сэлинджер был в хороших отношениях с первой леди и знал, что ему придется терпеливо ждать, чтобы получить ее благословение на доступ к детям. Он осторожно обсуждал запрос от журнала Look один раз в месяц в течение полугода, но всякий раз первая леди сопротивлялась. Президент Кеннеди сказал Сэлинджеру: «Скажи-ка журналу Look, что я еще раз подумаю об этом… Почему бы вам не спросить у меня в следующий раз, когда миссис Кеннеди уедет из города». Вскоре после этого Джеки отправилась с Кэролайн в поездку, и президент увидел свой шанс. Он заглянул в пресс-офис. «Тут есть фотограф журнала Look?» В течение десяти минут фотограф Стэнли Третик был на месте и сделал знаковые снимки Джона-Джона, высунувшего голову из-под стола президента в Овальном кабинете. Кеннеди сказал, что он возьмет вину на себя, когда его жена вернется и устроит такой скандал, что «чертям станет тошно», — вспоминала Кэмп. Джеки заявила президенту: «Скажи журналу Look, чтобы никогда не публиковали ни одной фотографии». Она точно знала, что произошло. Репортер Лора Бергквист Кнебель, которой было поручено написать сопроводительную историю к снимку для Look, рассказывала, что когда Джеки обо всем узнала, то подошла к ней и произнесла: «Стэн и Джек поступили как два шкодливых мальчишки. В ту минуту, когда я покинула город, они впустили вас, чтобы вы сделали то, чего мне особенно не хотелось». Последнее слово осталось за Джеки, и фотографии были отложены до убийства Кеннеди, когда у нее изменилось мнение. Фотографии стали взглядом с улыбкой сквозь слезы на теплые отношения отца и сына. Они были опубликованы в номере журнала, посвященном Дню отца.