– Нет, почитал стихи.

– Но ты никогда не читал стихов, не считая «Беовульфа» да любимого стишка твоего папы.

– Я всегда был неравнодушен к поэзии.

– Вранье. Это что, так теперь называется? Неравнодушен к поэзии?

– Да что ты всё об одном? То, что случилось между мной и девушками, было совсем на другом уровне, гораздо более тонком.

– Не беси меня, Байрон, или, может быть, мне тоже звать тебя Саймоном?

– Давай, оскорбляй меня… мы, поэты, привыкли к тому, что нас никто не понимает.

– Какая чушь!

* * *

Пэдди Диллон предлагает пройти от гавани Хартленд до Буда – это один из самых отдаленных и сложных отрезков всего маршрута – за день. У нас на это ушло три дня. Но мы пережили этот переход, точно так же, как пережили удары судьбы, приведшие нас на тропу. Все, что раньше казалось невыносимым, постепенно теряло остроту, тропа медленно превращала все это в круглую гладкую гальку. Ноша все еще была тяжелой, но теперь нести ее было чуть менее больно. Что никак не становилось легче, так это утренние часы. Я по-прежнему выползала из палатки, морщась от боли. Щиколотки трещали и горели, и было полное ощущение, что кости трутся друг об друга, стираясь. Тазобедренный сустав ежедневно ныл как минимум первые две мили пути, а о большом пальце я старалась просто не думать. Что касается Мота, то, возможно, дело было в красном вине или массаже – или даже в мысли о сэндвичах, – но тем утром в саду у Гранта он выбрался из палатки без моей помощи. Он заметно похудел и стал по-настоящему подтянутым. Он и правда двигается с большей легкостью, или это всё моя надежда на чудо?

Тропа спускалась в Буд, а с ней и мы. Нас ждали деньги на счету и супермаркет с недорогими продуктами. Представляя себе свежий хлеб и фрукты, мы сами не заметили, как пролетел час пути. Буд – тихий маленький городок, совершенно не похожий на оживленный Илфракомб. Двигаясь по тропе, мы обошли его по окраине, свернув только чтобы остановиться у банкомата. Вставляя карточку, я ожидала увидеть на экране привычную сумму, но вместо этого у меня к горлу подкатил странный ком. Одиннадцать фунтов. Почему у нас на счету только одиннадцать фунтов?

– Что мы будем делать? Куда делись деньги?

– Проклятье, проклятье, проклятье!!!

Я сняла десять фунтов, предложенные банкоматом, подставив руку к отверстию для выдачи денег, как будто боясь, что машина может передумать.

Стоя в банке, мы слушали объяснения сотрудника: на счет поступила обычная сумма денег, но потом с него был списан автоматический платеж. И как только мы забыли отменить его?

– Это же страховка за собственность, которой мы больше не владеем! Пожалуйста, сделайте что-нибудь, возместите его! – умоляли мы. Мы знали, что это безнадежно, но должны были хотя бы попытаться.

– Извините, но этот вопрос вам нужно решать со страховой компанией.

Господи, какие же мы идиоты. Как мы могли забыть отменить страховку?

– Вы знаете данные своей страховой? Возможно, они вернут вам деньги.

Мы, разумеется, ничего не знали, а даже если бы и знали, возврат денег занял бы несколько недель. Проклятье.

– Можно мне снять последний фунт?

Почему только мы не продали остатки мебели, зачем мы свезли ее к другу в сарай? Мы вполне могли бы выручить несколько фунтов за тот сосновый буфет, который купили на аукционе, когда въехали в свой первый дом. Или за кухонный стол, вокруг которого прошла вся наша семейная жизнь: на нем совсем еще крошкой спала Роуан, потому что в других местах она спать отказывалась, и за ним мы в последний раз ужинали с подросшими детьми перед тем, как они уехали из дома. Сидя за этим столом, мы планировали свое будущее, и за ним же мы сидели, убитые своей потерей. Мы могли бы его продать. Или папино кресло, или семейные картины Мота. Но мы не смогли от них отказаться.

– Какого черта мы вообще делаем? – я опустилась на ограду перед банком, больше не в силах сдерживать слезы. – Мы в полной заднице. Ни денег, ни еды, ни дома. Тебе нужно есть: ты ведь болен, черт возьми! И почему только я напортачила с этой судебной процедурой? Идиотская ошибка. Я потащила тебя в этот проклятый поход, а ты ведь должен быть в безопасности и отдыхать, а не таскать на спине сумку где-то на краю света. Куда вот ты ее тащишь? И что будет потом? Что, черт возьми, будет потом? – Я уже не могла остановиться. Громко всхлипывая, я заливалась слезами и соплями. – А эти девушки? Такие молодые и красивые! Я тоже когда-то такой была, ты тогда меня хотел. Я ни в чем тебя не виню, вовсе нет, теперь я толстая, страшная и старая. Я не виню тебя, они сами на тебя набросились, но почему же ты меня больше не хочешь?! – Я раскачивалась из стороны в сторону, задыхаясь от жалости к себе.

Мот сгреб меня в объятия, как делал это всю жизнь.

– Знаешь, что произошло в той комнате? Мне сделали лучший массаж в моей жизни, а потом они рассказывали, как здорово им живется с Грантом – про поездки на винодельни, про вечеринки, как они ни в чем не нуждаются. Они хотели меня поснимать для социальных сетей своей компании. Не знаю, для чего им это нужно, мне совершенно все равно. Я тебя просто дразнил; смешно было смотреть, как ты делала вид, что не ревнуешь.

– Ах ты мерзавец.

– И я все еще хочу тебя, я просто немного не в форме. Может быть, когда все изменится, я почувствую себя лучше.

– Нет. Я же все равно буду толстая и страшная.

– Ты, кстати, похудела, а страшной и вовсе никогда не была.

– Нам придется всю неделю питаться макаронами.

– Знаю. Ничего, переживем и это. Сумели пережить Дакпул – переживем что угодно. Но без воды нам больше оставаться нельзя.

Из Буда мы вышли, нагруженные копеечными макаронами быстрого приготовления – на всю неделю. Мы прошли мимо ухоженных курортов, мимо теннисного клуба для подтянутых пенсионерок, мимо странных нагромождений скал и башни на краю мыса. Теперь мы на все смотрели как будто издалека – без денег мы оказались словно в другом мире. Уже почти стемнело, когда мы нашли ровное место в поле чертополоха, поужинали макаронами и уснули.

Плетясь по гладкой дорожке от Буда к пляжу Вайдмут Сэнд, среди зарослей дрока и чертополоха мы неожиданно обнаружили столик, на котором были разложены книги на продажу – каждая по десять пенсов. Из книг у нас с собой был только «Беовульф», так что соблазн оказался слишком велик. Среди бульварных романов Мот отыскал «Робинзона Крузо» в твердой обложке. В стоявшем тут же ящичке мы оставили десять пенсов и спустились на пляж, усеянный сёрферами и песчаными замками.

Мы уже давно выяснили, что в кафе не берут денег за кипяток, поэтому зашли в сияющую чистотой кафешку с кондиционером и заказали две кружки кипятка. Выйдя на улицу, мы заварили в них собственный чай. Глядя на отдыхающие на пляже семьи, мы позвонили в страховую компанию и отменили платежи, потратив на это все деньги на телефоне и уйдя в глубокий минус.