– Готово! – Я вскакиваю и отхожу в сторону. Карандаш выпадает из моих одеревеневших пальцев, со стуком падает на стол и оттуда скатывается на пол.

– В чем дело? У меня изо рта пахнет? – хмурится Роуз. Она берет в руки телефон, вводит код и включает камеру.

– Ты готова? – Я пока что не могу на нее смотреть и не хочу, чтоб она видела мое лицо. Нужно, чтобы чувства хоть немного улеглись. – Давай начинать. Меня дома Грейси ждет, она хотела сегодня поиграть на барабанах.

– Нет, правда, что с тобой творится? – допытывается Роуз, склонив голову набок. – Что случилось?

– Ничего, – лгу я. – Просто у меня есть дела поважнее, чем играть с тобой в стилиста.

– Неправда. – Она недовольно сдвигает брови. – Ред?..

Этот тон мне хорошо знаком. Он знаменует начало неловкой беседы.

– Роуз, не прикапывайся ко мне, пожалуйста, – говорю я. – На тебе свет клином не сошелся.

Хотя кого я обманываю? С каждым днем я думаю о ней все больше и больше, но сегодня у меня и правда другие заботы – во всяком случае так было до тех пор, пока она не попросила накрасить ей губы.

– Я знаю. Послушай, я за тебя переживаю. Мы совсем не обсуждаем твои проблемы, а у тебя их целый чемодан, и ты его никогда не распаковываешь. Почему?

Она закрывает зеркальце и подходит ко мне.

– Мы вечно разговариваем лишь обо мне, о том, что никто меня не понимает и что дома обо мне никто не заботится… – Она улыбается, но за ее улыбкой скрывается что-то серьезное, тайна, которую она хочет мне доверить. – Я знаю, тебе я могу рассказать что угодно. – Она берет меня за руку и прикладывает мою ладонь к своей щеке. Как же мне хочется сгореть и превратиться в горстку пепла! Но я просто стою на месте, безвольное тело, клубок нервов.

– Ты тоже можешь рассказать мне что угодно. Ты ведь об этом знаешь?

– Конечно…

Я легонько высвобождаю руку, раздумывая, правда ли это. Действительно ли я могу рассказать ей что угодно. Она ведь смеялась в лицо каждому, кто набирался смелости признаться ей в любви. Впрочем, я не виню ее за то, что она не доверяет этому миру. Ни у кого из нас нет повода ему доверять.

– Может быть, есть кто-то, кто тебе приглянулся? – спрашивает она. Со вздохом я засовываю руки в карманы вместе с ее телефоном. – Если так, то скажи ей об этом, кем бы она ни была. Не упусти свой шанс. И на твоей улице будет праздник.

– И на моей? А на чьей улице он уже наступил?

– Ну, не знаю, на улице всех счастливых людей. На моей улице. Я счастлива. На улице Лекраджа. У него, кажется, все чики-пуки.

Я невольно расплываюсь в улыбке.

– Потому что любовь всей его жизни – это его гитара, – говорю я. – Роуз, когда мы уже будем снимать этот дурацкий ролик? Пусть для тебя это станет откровением, но у меня есть и своя жизнь.

– Ладно! Ладно! Просто я хотела сказать, что ты для любой девушки станешь завидным уловом. Я не одна так думаю. Милли Харкер из десятого класса вечно смотрит на тебя влюбленными глазами…

– Роуз, хватит уже, – говорю я с неожиданной резкостью. – Мне девушка не нужна, понятно? Меня это сейчас не интересует. Меня интересует группа, и Лео, и т-ты… – Об последнее слово спотыкается язык. – Это тебе ничего не стоит мутить с кем ни попадя, пока Най в коме, а я так не могу.

Смерив меня долгим взглядом, Роуз отворачивается к столику и начинает перекладывать с места на место косметику.

– То есть ты хочешь сказать, что я бессердечная, эгоистичная стерва? – спрашивает она. Мне больно видеть, как сильно задели ее мои слова.

– Да нет же. Я хочу сказать, что мне сейчас не нужна девушка. Я обо всем этом не думаю.

– Ну, тогда ты самый настоящий уникум, – говорит она. – Ладно, приступим к делу. Теперь крупные планы мне не страшны.

Прежде чем я успеваю нажать на значок «Запись», телефон Роуз начинает вибрировать. С неизвестного номера приходит сообщение. Оно отображается в режиме предпросмотра, и я непроизвольно его прочитываю.

Все время думаю о том, чем мы сегодня занимались. Когда повторим?

– Эй! – Роуз выхватывает мобильник у меня из рук.

– Кто это, Роуз? – спрашиваю я. – С кем ты встречаешься? Это Маз?

– Господи, да успокойся ты! Это парень из школы святого Павла. Мы с ним потусовались немного, ничего серьезного. Он, по ходу, на меня запал.

Коротенькая запинка в ее ответе не дает мне покоя. Роуз что-то от меня скрывает. Но зачем ей врать человеку, которому она доверила все свои секреты? Когда она отвечает на сообщение, щеки у нее розовеют, а на губах появляется легкая улыбка. Этот ей по-настоящему нравится.

Во мне вспыхивает ярость. Я подбираю носки с кроссовками и принимаюсь обуваться. И кто только придумал эти проклятые шнурки?

– Эй, ты чего?

– Я ухожу. Говорю же тебе, меня Грейси ждет.

– Ред, ну пожалуйста! – Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. – Всего три минутки, пожалуйста. Прости меня. Не знаю, чего ты так бесишься. С этим парнем мы познакомились в театральном лагере, в который меня папа запихнул. Естественно, он по мне сохнет, и я теперь никак от него не отвяжусь. Пожалуйста, не сердись на меня! Я не виновата в том, что я такая роковая женщина.

От ее шуток легче мне не становится. Если бы она действительно переписывалась со своим бывшим из театрального лагеря, тут и переживать не о чем. Она бы уже зачитывала его эсэмэски вслух и показывала нам его историю в «Снэпчате», чтоб мы все дружно над ним поугорали.

– Я не сержусь, – говорю. – Я волнуюсь.

– Волнуешься? – булькает от негодования Роуз. – Ты кто, папа мой, что ли? Давай уже снимать.

– Давай, – говорю я, протягивая руку за телефоном. – У тебя ровно пять минут, так что поторопись.

Роуз нацеливает взгляд на объектив и начинает разговаривать таким тоном, будто сплетничает со своей модницей подружкой, вот только у нее таких никогда не было. Пока она щебечет и смеется, я разглядываю ее искрящиеся глаза и подвижные губы. Забавная, остроумная, она так ведет свой иронический мастер-класс по макияжу, что не остается никаких сомнений: ее ждут великие свершения. Сегодня утром она вошла в школу с видом королевы, прогуливающейся по своим владениям. Она держалась как завоевательница, у чьих ног лежит весь мир. Но, хотя в глазах посторонних она выглядит неуязвимой, я-то знаю, что нет на свете человека более напуганного и одинокого, чем Роуз.

И если, помня о том, сколько всего ей довелось пережить, я позволю чему-нибудь с ней случиться, я себе этого никогда не прощу.

23 июня

Роуз

Ред