– Бабушка точно ни при чем. Сергей Сергеича убили из пистолета, так же как и Дашу, а призраки стрелять не умеют.

– У нас и улика есть! – вставила Машка, сверкнув черными очками, которыми прикрыла свой фингал. – Искусственный глаз!

– Улика не у нас, а у милиции. Но то, что убийца был одноглазый – вполне возможно.

– Почему только «возможно»? – обиделась Машка.

– Потому, что меня смущают две дырки, которые он проделал в копировке. Может, убийца недавно окривел, а, может, только косит под одноглазого, чтобы сбить нас со следа.

– Но я хорошо видела там, в предбаннике Рыкова, что в темноте горел только один глаз! – продолжала настаивать Машуня.

– Маш, остынь, – попросила я. – Никто в твоих словах не сомневается.

– И что нам делать с этим фактом? – спросила Эльза без вдохновения.

– Пока ничего. Но есть и другие мысли.

– Выкладывай, – потребовал Юрик. Остальные одобрительно зашумели.

– Судите сами, – вздохнула я, подчиняясь большинству. – У меня получается, что и Даша, и Рыков хорошо знали убийцу. Можно даже сказать, доверяли ему. В Рыкова стреляли почти в упор, а Дашка вообще принимала ванну в его присутствии.

– Как-то я плохо себе представляю человека, который близок обоим, – резонно заметила Эльза.

– Что ж, тебе, наверное, виднее, – не стала я спорить, – но факт налицо. Убийца смог подойти очень близко, до последней секунды не вызывая подозрений. К Рыкову он вообще вошел с пледом в руках.

– То есть это женщина? – поразилась Машуня.

– Но у прислуги в тот день был выходной, – возразила Эльза.

– Не все женщины – прислуги, – отрезала я.

– Кто же тогда?

– Например, ты.

Мои слова стали для девушки полной неожиданностью. Увидев слезы в ее глазах, я даже испытала что-то вроде угрызений совести. Вилли напрягся, готовый в любую минуту наброситься на меня с кулаками, но я чувствовала себя довольной. Эльзина боль напрочь вычеркнула девчонку из списка подозреваемых.

– Успокойтесь все, – попросила я, косясь на закипающего Вилли. – Это всего лишь предположение.

– И на том спасибо, – буркнула Эльза.

– Не за что. Юрик, куда ты уставился?

Парень давно затих, разглядывая фотографии. Точнее, одну фотографию. Я заглянула ему через плечо и присвистнула:

– Ты его знаешь?

– Что? – вздрогнул Юрка. – Да, кажется.

– А кто этот мужик? – заинтересовался Вилли.

Юрик пожал плечами и неуверенно проговорил:

– Кажется, я видел его с Дашей пару раз. Давно. Еще зимой, в городе.

– Ну и что? – ревниво заметил Вилли, который официально числился Дашиным парнем, хотя изменял ей направо и налево. – Мало ли вокруг нее мужиков крутилось?

– Уж точно меньше, чем баб вокруг тебя, – съязвила я.

– Да не в этом дело, – перебил Юрка. – кажется, вы искали одноглазого?

– Было дело.

– Ну вот, я его нашел.

– Где?

– Да вот же! – он для верности потыкал пальцем в фотографию.

– Покажи! – Воскликнули мы хором, обступив парня со всех сторон. Польщенный таким вниманием, Юрик охотно объяснил:

– Смотрите ему в глаза. Видите?

Четыре пары глаз добросовестно уставились на портрет, но не преуспели. Глаза как глаза. Грустные. Можно сказать, даже красивые.

– Эх вы! – протянул Юрка, гордясь собой. – Зрачки-то разные!

– Ой, правда! – обрадовалась Машка. – А что это значит?

– Это значит, что глаза по-разному реагируют на свет, – важно сказал Юрик. – Один зрачок сужается, как ему и положено, а искусственный глаз остается без изменений.

– Так, имя парня мы знаем, фото у нас есть, – начала прикидывать я вполголоса. – Где ты их видел? Ну, Дашку с Серафимом?

– На Бутлерова, кажется, точнее не скажу.

– А что они делали? – с деланным безразличием поинтересовался Вилли.

– Да ничего. Шли.

– Откуда и куда? – потребовала я конкретики.

– Да не знаю я! Из подъезда выходили. Ну, дом там такой, красный, старинный. Я еще подумал, что Дашка наконец-то Вильке рога наставила.

– Шею сверну, – пообещал Вилли, непонятно к кому обращаясь.

– А клад мы искать не будем?

Машкин вопрос застал нас врасплох.

– Как же мы его найдем? – ласково, как ребенка, спросил ее Юрик. – Мы же не знаем, где его искать. Остров большой.

Машка согласно кивала, но выглядела несчастной. Вот уж не подозревала в ней склонностей к авантюрам. И она продолжала нас удивлять, предложив:

– Давайте духов спросим!

– Кого? – опешил Вилли.

– Духов, – прошелестела подружка, низко опустив голову.

– Мань, ты, похоже, того, переутомилась, – посочувствовала я.

– Я совсем не устала! – запротестовала наша кладоискательница. – И это совсем нетрудно, если есть медиум. А он у нас есть!

– Ты на кого намекаешь? – насторожилась Эльза.

– На меня, – со вздохом призналась я и показала Машке кулак. – Сама же разболтала всем, как мне привиделась твоя покойная бабка, а медиум – это человек, который может говорить с мертвыми. Машка у нас девушка впечатлительная, но не глупая, сложила два и два. Но все равно это пустая затея. Надеюсь, остальные-то это понимают? – я оглядела притихшую компанию и спросила упавшим голосом: – Или нет?

– Стасенька, у тебя получится! – обрадовано запищала Машка. – Всего-то и нужно устроить маленький шабаш.

– Я лично против шабаша, даже маленького, – категорично заявила я. – Такие игры до добра не доводят.

– Ну, Стасечка, ну, пожалуйста! Это будет малюю-юсенький, просто игрушечный шабашик!

– А что для этого нужно делать? – осторожно спросила Эльза. Остальные благоразумно молчали.

Получив благодарного слушателя, Машка разошлась и принялась загибать пальцы:

– Сначала нужно прочесть молитву. Есть такая – специальная – в честь полнолуния.

Юрка задрал голову к небу и сообщил:

– А луна неполная. Она это… как его… выпуклая, короче.

– Растущая, в третьей четверти, – отрапортовала подкованная Машка., – Тоже годится.

Она принялась шарить рукой в своей котомке, бормоча при этом:

– Свечи тоже хорошо бы зажечь. Сейчас, сейчас, у меня были…

– Только не вздумай опять на полу рисовать, – предупредила я, понимая, что Машуню уже не остановить, и с ужасом вспоминая, как в прошлом году после очередной ее затеи полдня ползала по полу, оттирая какие-то закорючки. Машка намалевала их какой-то жутко стойкой к воде и мылу дрянью. Кажется, в тот раз мы пытались наладить ее личную жизнь. Воспоминания сделали меня несговорчивой, и я добавила чисто из вредности: – И свечи тоже лишние.