Изабелла вернулась с капитаном Карслейком и Гэбриэлом.Чаепитие удалось, и все шло как по маслу.

Позднее, уже вечером, я сказал Терезе:

– Что меня всегда ставит в тупик, так это невозможностьпостигнуть, что представляет собой какой-нибудь человек на самом деле. Взять, кпримеру. Изабеллу Чартерис. Я привык считать ее чуть ли не слабоумной, а этасамая Мордонт утверждает, что Изабелла очень умна. Или возьмем другое. Мнекажется, что особой чертой характера Изабеллы является прямота, однако миссисКарслейк называет Изабеллу хитрой. Хитрой! Какое отвратительное слово! ДжонГэбриэл считает ее самодовольной и чопорной. Ты – гм... собственно говоря, чтодумаешь ты, я не знаю. Ты никогда не высказываешь своего мнения о людях. Однакочто же в действительности представляет собой человек, о котором существуетстолько разных мнений?!

Роберт, редко принимавший участие в наших беседах,неожиданно сказал:

– В этом как раз и заключается суть! Одного и того жечеловека разные люди видят по-разному. И не только человека. Взять хотя быдеревья или море. Два художника создадут у вас два совершенно различныхпредставления о бухте Сент-Лу.

– Ты хочешь сказать, что один художник изобразит еереалистически, а другой символически?

Роберт досадливо поморщился и покачал головой. Разговоры оживописи он ненавидел и никогда не мог найти нужных слов, чтобы выразить своюмысль.

– Нет, – возразил он, – просто они видят по-разному. Я незнаю... Возможно, человек из всего выбирает те черты, которые ему кажутсянаиболее важными.

– И, по-твоему, мы так же поступаем по отношению к людям? Ноу человека не может быть два совершенно противоположных качества. Например,Изабелла. Она ведь не может быть одновременно мозговитой и умственнонеразвитой!

– Думаю, ты ошибаешься, Хью, – сказала Тереза.

– Но, дорогая Тереза!..

Она улыбнулась.

– Ты, например, можешь обладать определенным качеством, ноего не использовать, потому что тебе известен более легкий путь, ведущий к томуже результату. И, главное, без хлопот и беспокойства. Дело в том, Хью, что мытак далеко ушли от простоты, что теперь, встретившись с ней, даже не узнаем.Воспринимать чувства всегда значительно легче и спокойнее, чем размышлять оних. Однако из-за сложности цивилизованной жизни одного чувства не всегдадостаточно.

Чтобы пояснить свою мысль, приведу такой пример.

Если тебя спросят, какое сейчас время дня – утро, день иливечер, тебе незачем задумываться, не к чему прибегать к помощи какого-нибудьточного прибора – солнечных или водяных часов, хронометра, ручных илинастольных часов. Но если тебе нужно явиться на прием или успеть на поезд тоесть оказаться в определенном месте в определенное время, то придется подумать,обратиться к сложным механизмам, обеспечивающим точность. Мне кажется, чтотакой подход применим и к другим жизненным ситуациям К примеру, ты счастлив илизол; тебе кто-то или что-то нравится или не нравится, или ты печален .

Люди, подобные нам с тобой (но не Роберту!), размышляют отом, что они чувствуют, анализируют свои чувства и выводят причину: «Ясчастлив, потому что...», «Мне нравится, так как...», «Я печален из-за...». Ноочень часто найденные причины оказываются ошибочными, и люди как быпреднамеренно себя обманывают. Изабелла, по-моему, в таких случаях нерассуждает и никогда не спрашивает себя «почему»» Ее, судя по всему, это простоне интересует. Но если ты попросишь ее сказать, почему она чувствует так, а неиначе, я думаю, она ответит правильно и с достаточной точностью. И все же онапохожа на человека, у которого на камине стоят точные дорогие часы, но он ихникогда не заводит, потому что при его образе жизни просто незачем знать точноевремя.

В школе Сент-Ниниан Изабелле пришлось использовать свойинтеллект – а он у нее есть, хотя я бы сказала, что она не склонна кабстрактным рассуждениям. И она преуспела в математике, языке, астрономии. Всеэто не требует воображения. Мы, я имею в виду всех нас, используем воображениеи рассуждение как вид бегства, как способ уйти от самих себя. Изабелле это не нужно,потому что она находится в гармонии с собой. Ей ничего не требуется усложнять.

Возможно, в средние века, даже в елизаветинский период[8]все люди были такими. Я читала в какой-то книге, что в те времена выражение«великий человек» относили к тем, у кого были власть и богатство. Ниморального, ни духовного содержания в это выражение не вкладывалось.

– Ты считаешь, – сказал я, – что люди воспринимали жизньнепосредственно и конкретно, не слишком много предавались размышлениям?

– Да, Гамлет со своими раздумьями, с его «быть или не быть?»совершенно не вписывается в свою эпоху. При чем настолько, что во времяпоявления пьесы и много лет спустя критики осуждали «Гамлета» за чрезвычайнуюслабость фабулы. «Нет никакой причины, – утверждал один из них, – почему быГамлету не убить короля уже в первом акте. Единственная причина заключается втом, что, поступи он так, не было бы самой пьесы!» Для подобных критиковнепонятно, что может быть пьеса о личности героя.

Но в наши дни практически все мы – Гамлеты и Макбеты. Все мыпостоянно спрашиваем себя: «Быть или не быть?» Избрать жизнь или смерть? – Вголосе Терезы уже слышалась усталость, – Мы анализируем тех, кто добилсяуспеха, подобно Гамлету, который анализирует Фортинбраса[9] (и завидует ему!).В наши дни именно Фортинбрас был бы менее понятной фигурой: стремительный,уверенный, не задающий себе вопросов. Сколько людей такого типа найдется в нашевремя? Думаю, немного.

– Ты полагаешь. Изабелла – женский вариант Фортинбраса? – Яне удержался от улыбки.

Тереза тоже улыбнулась.

– Только не такой воинственный. Но прямолинейный ицелеустремленный. Она никогда не спросила бы себя:

«Почему я такая? Что я в самом деле чувствую?» Изабеллазнает, что чувствует, и она такова, какая есть. И она всегда, – с неожиданноймягкостью добавила Тереза, – будет делать то, что ей следует делать.

– Ты считаешь, она фаталистка?

– Нет. Но для нее не существует альтернативы. Ей не даноувидеть двух возможных вариантов действия – только один. И она никогда непойдет вспять, всегда будет двигаться вперед. Для Изабеллы нет обратногопути...