И ждал. И ждал. Но месяцами ничего не происходило. Атака так и не случилась. Так чем же были заняты коммунисты?

Оказалось, что они были заняты как раз таки транспортировкой тяжелого вооружения через лес. Вьетнамские войска и местное гражданское население потратили несколько месяцев на то, чтобы разобрать орудия и на собственных спинах фрагмент за фрагментом перенести на многие километры через малопроходимый лес к Дьенбьенфу, а после собрать орудия снова. Завершив эту работы, они ждали начала сезона дождей. Когда французы просто-напросто увязли в грязи и их пилоты уже не моги различить того пункта, куда следовало сбрасывать поставки, вьетнамцы атаковали. Солдаты Наварра, ожидавшие наступления босоногих крестьян с доисторическими винтовками наперевес, были весьма удивлены, когда их база подверглась полноценной бомбардировке со стороны передовой артиллерии, которой, как они до того полагали, не существовало.

Французские войска держали осаду на протяжении двух месяцев, пока их наконец не вытеснили коммунисты. Масштаб и характер поражения были столь унизительны и сокрушительны, что французское правительство пало, а Вьетминь смогла провозгласить независимость Северного Вьетнама. Что было дальше, всем известно: Вьетнам оказался поделенным на две части, и остатки Вьетминь, сохранявшиеся в Южном Вьетнаме, стали именовать себя Национальным фронтом освобождения Южного Вьетнама, или Вьетконг; последний поднял ряд ожесточенных восстаний против южного правительства. Американцы решили вмешаться, чтобы поддержать союзников на юге – по причине холодной войны и всеобщей компании против коммунизма, и в результате оказалось, что Дядя Сэм ничуть не лучше французов, поскольку ввязался, по сути, в ту же войну. Как следствие, война во Вьетнаме продолжалась почти два десятка лет, погибли от полутора до трех миллионов человек. И все это отчасти произошло потому, что Анри Наварр предложил выставить чрезвычайно хитрую ловушку.

Но в анналах незадачливой военной истории можно отыскать и другую попытку усугубить холодную войну, еще более нетривиальную. И речь пойдет о предубеждениях небольшой группы людей, которые стали свидетелями того, как сверхдержаву унизило государство третьей лиги.

Фиаско американцев, попытавшихся вторгнуться на Кубу со стороны залива Кчинос, или в буквальном переводе – залива Свиней, это не только классический пример группового мышления: именно с этими событиями связан этимологически сам термин «групповое мышление», или groupthink по-английски. Автором неологизма является психолог Ирвинг Дженис, который приложил немало усилий, чтобы разобраться, как администрация президента Кеннеди смогла довести ситуацию до точки невозврата.

Операция в заливе Кчинос – и это совершенно очевидно – была наиболее унизительным эпизодом в длинной череде комичных проколов Соединенных Штатов, не оставлявших попыток сместить правительство небольшого острова у самого своего порога. Но нужно отдать истории должное: этот эпизод был не самым странным. (А самый странный, возможно, тот, когда ЦРУ закупило огромное количество моллюсков, должных покончить с Фиделем Кастро, нырявшим с аквалангом: моллюски были заминированы.)

В основе своей план выглядел так: США готовят группу кубанских диссидентов, которые поднимают восстание при поддержке американской авиации. Увидев, с какой легкостью дались мятежникам первые победы над недовооруженными силами Кубы, островитяне провозглашают мятежников освободителями и поднимаются на борьбу с коммунизмом. Вуаля. Именно этот план они уже реализовали в Гватемале в конце концов.

Поезд начал сходить с рельсов, когда в президентских выборах победил Джон Ф. Кеннеди, а не Ричард Никсон. Тогда как в основе плана лежал прогноз, согласно которому главным в Овальном кабинете Белого дома должен был стать Никсон, тогда вице-президент и сторонник плана. Кеннеди был не так воинственен и не спешил – и в этом было разумное зерно – начинать кампанию против Советов, а потому настоял на некоторых изменениях: американское участие в операции должно было быть максимально незаметным (что отменяло поддержку с воздуха), а место высадки следовало выбрать вдали от больших скоплений гражданского населения, что полностью исключало возможность спровоцированного восстания.

Уже в тот момент должно было стать ясно, что эту оптимистичную некогда операцию пока сворачивать, поскольку в ней не осталось ровным счетом никакого смысла. Но все вокруг все же продолжали прикладывать усилия, будто бы ничего не произошло. Никто не задавал вопросов, никто не пытался оспорить планы и построения. Историк Артур Шлезингер, советник администрации Кеннеди и противник операции, позже признался, что посвященные высадке на Кубе встречи проходили в «любопытной атмосфере предопределенного согласия», и хотя сам он считал план глупым, во время заседаний он никогда не высказывался на этот счет. «Единственное, чем я могу объяснить то, что не сделал ничего существенного, а лишь задал пару робких вопросов, это тот факт, что если даже кто-то и вознамерился бы кричать об абсурдности происходящего, его крик заглушили бы обстоятельства дискуссии», – писал он. Говоря по правде, любой из нас хоть раз оказывался на подобном заседании.

Когда американцы приступили к операции, все, что можно пойти не так, пошло не так. Поскольку авиация США в рамках этой кампании не имела возможности что-либо противопоставить авиации Кастро, кубинские изгнанники организовали вылеты боевых самолетов из Никарагуа, причем те были замаскированы под самолеты Кубы. План был таков: одному из самолетов предстояло на виду у всех приземлиться в Майями, а пилоту – объявить миру, что он является кубанским перебежчиком, который решил самостоятельно бомбить воздушные базы. Вера в эту хитрую уловку продержалась ровно столько, сколько люди не замечали, что его самолет не совсем такой, какие используют кубанские ВВС. Группу десантников, должную высадиться на острове под покровом ночи, быстро заприметили местные рыбаки и вместо того, чтобы приветствовать своих спасителей, подняли тревогу и стали палить по ним из винтовок. («Мы думали, что это вторжение, что нужно быть осторожнее! Думали, они собираются напасть», – вспоминал один из рыбаков, Грегорио Морейра, в эфире радио ВВС в день пятидесятой годовщины операции.) Американские воители вскоре обнаружили, что в песке того пляжа, с которого они собирались нанести сокрушительный удар по режиму Кастро, категорически вязнут ноги. Им стало еще сложнее преодолеть его, когда явились крупные отряды кубанских военных (довольно эффективных и совсем не безнадежных) и открыли огонь. Как и кубанский самолет, который, как выяснилось, так и не удалось уничтожить незадачливым бомбардировщикам.

И здесь пляжным десантникам и вправду весьма пригодилась бы поддержка какого-нибудь американского самолета, но Кеннеди к тому моменту был настолько деморализован тем фактом, что все разоблачили кубанского пилота-перебежчика, что не дал согласие на участие авиации. А потому американцы на несколько дней застряли на том пляже и отчаянно сражались, по мере того как их запасы таяли.

Через три после начала обреченной операции стало ясно, что войска никогда не выберутся с проклятого пляжа без масштабного вмешательства, а потому Кеннеди в конце концов дал задний ход и разрешил использовать авиацию. Но к тому моменту кубинские пилоты уже почувствовали себя преданными из-за манеры операции и отказались лететь. Тогда США оставили все попытки скрыть причастность к происходящему и привлекли членов Национальной гвардии Алабамы, которые должны были направиться на Кубу на замаскированных самолетах. И их должны были сопровождать несколько вопиюще американских бомбардировщиков. Это повышало шансы пляжных десантников на успех. Однако все позабыли – и это стало финальным аккордом громогласной некомпетентности, – что Никарагуа, где находились бомбардировщики, и Майями, где были дислоцированы бойцы, находятся в разных часовых поясах. А потому две группы самолетов так и не смогли встретиться. Несколько из них было подбито.