Лиза Арсеньева, преуспевающая деловая женщина, сама себеначальник, руководитель и в некотором роде бизнесмен, на четвереньках поползлав сторону входной двери, потом вскочила на ноги, ринулась в коридор и опрометьювыскочила на крыльцо.

Только бы добежать.

Только бы добежать, пока не грянул выстрел в спину!

Она пронеслась по своему участку, протиснулась в дыру взаборе, на которую, слава богу, не была повешена калитка, пробежала под соснамии кустами бузины и сирени. Большая Медведица прыгала у нее над головой, вот-вотрухнет и придавит ее своей тяжестью. Лиза взлетела на крыльцо, рванула дверь истала валиться назад, потому что дверь оказалась не заперта и распахнуласьсразу, наотмашь.

Лиза ворвалась в тесный коридорчик, из которого ушла всегонесколько минут назад, и замерла.

В доме пахло какой-то тяжелой химией, от которой немедленнозакружилась голова, и из ванной доносились какие-то странные, хлюпающие звуки,будто кто-то тонул.

У нее была только одна секунда, чтобы сообразить. Она несообразила бы сама, но кто-то помог ей, словно вложил в голову это моментальноеосознание.

Тот человек здесь. В ванной. Он был в доме у Лизы и теперьпришел сюда, чтобы убить Белоключевского.

Он занят тем, что сейчас, вот прямо сейчас, убивает его. Ноон не знает, что Лиза Арсеньева тоже здесь!

Она не умеет убивать, но она попробует.

Действуя безошибочно и четко, она сунула руку в карман дохи,темной тушей свисавшей с вешалки, и нащупала холодный и твердый пистолет. Онавытащила его, осмотрела и сняла с предохранителя, как учил Борис Викторович,отставной полковник, преподававший в школе начальную военную подготовку.

Отставной полковник отлично подготовил Лизу к войне.

Стараясь не дышать глубоко, она прошла коридор – глаза ужепривыкли к темноте, – поудобнее перехватила рифленую рукоятку, распахнула дверьи, не думая ни секунды, выстрелила в силуэт человека, хорошо видный на фонезимнего окна, за которым была луна и много белого снега.

В этой точке остановилось время.

Силуэт дернулся, покачнулся, в полной тишине раздалсязамедленный всплеск, удар, зазвенело стекло, и тень, странно подпрыгнув,медленно оглянулась, подскочила к подоконнику, прыгнула и, выбив раму,перевалилась на ту сторону.

Распахнутое окно, ночь, звук льющейся воды.

От луны было почти светло, только свет казался ненастоящим,синим. Такого света не бывает на самом деле.

В ванне лежал ее Дима. Голова его была под водой.

Его нужно спасать, вытаскивать! Он захлебнется сейчас, еслиеще не захлебнулся. Она должна, должна, но ей стало так страшно, что ноги недвигались и руки не поднимались.

Лиза не успела ничего предпринять. Пальцы, скрюченные, как устарого ворона, напряглись, судорожно сжались по краям белой ванны, и головаподнялась, медленно, как в фильме ужасов. Он вытащил себя сам.

Вытащил, втянул долгожданный воздух и закашлялся страшнымбезудержным кашлем, и вода потекла из него, как из губки, как будто он весьпропитался этой водой.

Он кашлял долго, а Лиза стояла и смотрела с пистолетом вопущенной руке.

Он поднялся в ванне во весь рост, сотрясаясь от судорожногокашля, рвавшего его на части, взялся за стену и некоторое время стоял, свесивголову между руками. Вода из него все лилась, и он втягивал в себя воздух спротяжными всхлипами.

Лиза подошла и закрыла окно, чтобы он не простудился.

Мокрому на морозе нехорошо. Мокрому и голому.

– Свет не зажигай, – прохрипел Белоключевский, как толькосмог. – Подожди.

Держась за стену, он вылез из ванны и присел на край. Лизаподала ему полотенце.

Он уткнулся в него и сидел так некоторое время. Лизапосмотрела на пистолет в своей руке.

Разве я умею стрелять?

Видимо, да, умею.

– Он вернулся, – выговорил Белоключевский. – Я и не думал,что он может… А он вернулся.

– Вытрись, Дима. – А?

– Вытрись, здесь холодно. Белоключевский послушно вытерся.

– Откуда ты взялась?

Она покачала головой. Она не в состоянии была рассказывать.

В нереальном лунном свете он кое-как натянул на себя штаны ипотрогал рукой саднившее горло.

«Я никогда этого не забуду. Я никогда не забуду, как меняубивали, а я ничего не мог поделать. Я даже не понял, что произошло. Пыталсядышать, но дышал почему-то водой. Меня лишили воздуха, и я ничего не могподелать».

Очень болела голова, но как-то странно, как никогда неболела до этого – казалось, внутри кости налились тупой болью.

– Дима, здесь какой-то запах. Ты не чувствуешь? Когда явошла, уже пахло.

Он сейчас ничего не чувствовал, но, придерживаясь за стену,осторожно двинулся в комнату.

Посреди ковра стояло нечто темное, прямоугольное, из негопотихоньку текло на ковер.

Как во сне, Белоключевский подошел, аккуратно отодвинулприставленное кресло. В железной канистре тихо и угрожающе плеснуло.

– Лиза, помоги мне.

– Что?

– Нужно скатать ковер и вытащить его на улицу. Это какая-тогорючая химия, ацетон или что-то в этом роде. Помоги мне!..

Двумя руками, потому что очень ослабел, Белоключевский струдом поднял канистру и потащил ее прочь из дома. Лиза присела и сталаскатывать ковер. Примерно на середине ковра ее затошнило, перед глазамипоплыло, и пришлось опереться о пол рукой, в которой был пистолет. Она так искатывала ковер – одной рукой.

Вернулся Белоключевский, поднял ее и сунул в окно. То естьон сначала открыл окно – он по очереди открыл все окна в доме, – а потом сунулв него Лизу. Она задышала вкусным морозным воздухом, имевшим отчетливый привкусхимии, открыла рот. Голова горела, и, чтобы остудить ее, Лиза приложила ко лбувороненый бок пистолета.

Ночь была глухой, какой бывает только под утро.

Лиза дышала, освобождаясь от ужаса, все смотрела на снег, апотом прямо перед носом у нее возник Белоключевский.

– Как же? – подозрительно спросила у него Лиза, как будтоэто имело значение. – Ты же в доме был!

Он потянулся и вытащил у нее пистолет. Она сначала не хотелаего отдавать, но Дима дернул посильнее, и Лиза отдала.

– Я вышел. – Он осмотрел пистолет и поставил его напредохранитель. Железо сухо щелкнуло. – Я не думал, что он вернется, Лиза. Ябыл уверен, что не вернется. Прости меня, пожалуйста.