или чистого увеселения, а его персонажи, пусть и в комическом плане, будут столь же выше или ниже среднего человека, как и герои поэта-трагика. Фальстаф так же необычен, как Гамлет, а Сэм Уэллер[74] — такая же исключительная личность, как Наполеон, хотя Сэм Уэллер, опять же, — англичанин до мозга костей.

В России, как и в других странах, радостные аспекты жизни тоже отражены в литературе, и средний человек тоже играет в ней свою роль — только это направление русской литературы куда менее известно. Гоголь, к примеру, создал гигантскую галерею комических типов, а Пушкин в своем шедевре «Евгений Онегин» мастерски нарисовал портрет среднего человека; более того, его Татьяна — весьма правдоподобное изображение души русской женщины, а эта душа светла. Но Гоголь за рубежом известен меньше, чем Тургенев, а поскольку Пушкин — поэт, его произведения сильно страдают от несовершенства перевода, а скорее невозможности перевести их на том же уровне.

Общим следствием этого становится впечатление, которое зарубежный читатель извлекает из доступных ему произведений русской литературы, о том, что Россия — мрачная страна, а русские люди вечно погружены в туман меланхолии. Но когда вы приезжаете в Россию, первое, что вас поражает — это жизнерадостность ее народа{12} и незлобивый юмор простых людей. Не так давно, после публикации в «Таймс» рецензии на «Идиота» Достоевского, известный русский художник написал в газету письмо, где указал, что судить о русском народе по персонажам Достоевского — все равно что судить об англичанах по «Городу страшной ночи»[75]. В своем ответе автор рецензии объяснил, что он высказывал суждение не о русском народе, а лишь об убеждениях Достоевского. И хотя, на мой взгляд, задача автора статьи совершенно ясна, и он превосходно с нею справился, возражения русского художника, пусть они и несправедливы в отношении этого автора, тем не менее представляют собой полезное напоминание читающей публике в целом, что герои Достоевского — это творения гения, причем гения трагического. Это чисто русский гений, но его волнуют в первую очередь трагические переживания души (что, собственно, и является темой трагедии), а не более приятные стороны жизни. Как указал художник, у «медали» русской жизни есть и обратная сторона. И это не просто приятная, но необычайно светлая сторона — та «светлая душа», о которой говорит русский поэт, и этот свет, на мой взгляд, нигде не проявляется ярче, чем в романах Достоевского, несмотря на, а порой и благодаря окружающему его мраку.

Если бы все русские были столь меланхоличны, как они изображаются во многих русских романах и пьесах, написанных гениальными авторами, подавляющее большинство из них, по логике, уже давно должно было перерезать себе глотки.

Очевидно, чтобы уравновесить уныние, страдания и меланхолию, так ярко и остро описанные столь многими русскими писателями, в жизни людей должно быть немало бодрости, юмора и радости, иначе эта жизнь просто не могла бы продолжаться.

Именно так все и обстоит на самом деле. Русский легко впадает в крайности: он, как правило, ничего не делает наполовину, так что если он грустит, эта меланхолия принимает крайние формы. Он всему отдается целиком — и если русский склонен к меланхолии и неврастении, он пойдет в этом направлении до конца, и наверно повторит вслед за Бодлером: J’ai cultivi mon hysteric avec jouissance et terreur («Я лелеял свою истерию с наслаждением и ужасом»). Но типичный русский, пожалуй, склонен к неврастении ненамного больше, чем типичный англичанин. Средний русский образован, жизнерадостен, общителен, необычайно дружелюбен, гостеприимен, разговорчив, экспансивен, добродушен и доброжелателен. В России вы часто слышите такое определение русского характера — «широкая натура». Это означает, что русский щедр, безудержен, незаносчив и добр. Потрясающее качество типичного русского — добродушие и даже великодушие. Он — самый терпимый из людей. Он прежде всего снисходителен и относится к недостаткам и несовершенствам ближних так же снисходительно, как они — к его недостаткам. Он начисто лишен лицемерия и откровенно говорит о собственных слабостях и изъянах, что иностранцу порой кажется верхом цинизма.

Одним из самых довольных жизнью русских, которых мне довелось встречать, был человек, получивший должность младшего кондуктора на небольшой железной дороге. Его обязанностью было надзирать за проводниками, проверяющими билеты. Когда-то этот человек был баснословно богат. Он владел поместьями, где закатывал для друзей роскошные пиры и придумывал для них всевозможные забавы. Мало того: у него был собственный частный театр и собственный оркестр. Так он растратил все свои деньги, полностью разорился и вынужден был взяться за ту работу, которую ему предложили. Но, даже став мелким железнодорожным служащим, он остался таким же неунывающим; по его словам, новая жизнь нравится ему не меньше, чем прежняя. «Раньше я пил шампанское, — объяснял он, — а теперь пью водку, ну и что — результат-то один и тот же. У меня было много денег — я их потратил. Но для этого деньги и нужны. Что толку их беречь и копить? В могилу-то деньги с собой не заберешь».

У этого человека была «широкая натура» — большая и щедрая душа. В его характере не наблюдалось и следа неврастении. Скаредность в России — редкое качество. Бережливость и экономия — не из тех добродетелей, что здесь встречаются чаще всего. С другой стороны, среди них, несомненно, можно назвать широту взглядов и великодушие.

Уже после смерти графа Толстого была опубликована его пьеса «Живой труп». В основу ее сюжета легла история, которая произошла в действительности. Толстой взял ее прямо из газет, изменив лишь имена и среду, и когда я читал и смотрел эту пьесу, рассказанная история поразила меня тем, насколько она типична для русской жизни — такое могло произойти только в России. Пожалуй, я перескажу вам эту историю — ведь она проливает больше света на нашу тему, чем многие страницы отвлеченных доводов.

Сюжет пьесы таков. Лиза Протасова уходит от любимого мужа Федора, потому что он «в одежде чересчур небрежен и к пьянству несколько привержен»[76].

Он человек неплохой, но слабый, сумасбродный и склонный к периодическим «загулам», когда он отправляется на всю ночь слушать песни цыган и пить шампанское. Чтобы понять, что это такое — «поехать к цыганам», надо знать Россию и основательно «заразиться» цыганской музыкой: тогда вы почувствуете все ее тираническое очарование. Это немного сродни пристрастию к опиуму.

Помимо этих, в общем-то простительных, слабостей, Федор,