Я села в свою малолитражку и задумалась. Легчевсего объяснить странности Приваловой изменениями в ее психике. Но на нашемучастке обнаружилось хорошо оборудованное для жизни подземелье. И о какомубийстве ребенка, невинной души, вела речь Таня? Если предположить, что она нетрогала брата, то кого девушка лишила жизни? И мне понятно: нападение наПривалову произошло не случайно, она еще кому-то рассказала про улики, и этоткто-то и был убийцей Миши.

Я пошарила рукой на заднем сиденье, нашлабутылку минералки и жадно припала к горлышку. В последнее время московскаяпогода закатывает истерики: то у нас в январе расцветают тюльпаны, то в августеударяет мороз и с неба валит снег. Причем время года может измениться за час –с утра вы проснулись в июне, а позже оказались в феврале. Не жизнь, а сказка«Двенадцать месяцев», та ее часть, где братья демонстрируют у костра свою мощь,заставляя деревья то покрываться зеленью, то разом терять листву. Ну с какойстати сейчас, в апреле, в воздухе вдруг повисла июльская духота? Я с грустьюпосмотрела на пустую бутылку.

Так, попытаемся восстановить цепь событий.Татьяна приезжает в Москву, а затем едет в Мопсино к Вете и Федору. Почему онарешилась на подобный шаг? Ведь Таня должна была понимать: мачеха и отец непожелают разговаривать с убийцей Миши.

Но теперь у меня появился ответ на этотвопрос: Татьяна невиновна. Во всяком случае, в смерти сводного брата. Она убилакого-то другого и отсидела срок не за то преступление. По какой причинеПривалова не стала оправдываться на суде? Отчего не захотела обелить себя, еслиимела в своем распоряжении улики, изобличающие настоящего преступника?

И опять я могу ответить. Девушка бояласьнавредить кому-то из близких, к тому же считала, что заслужила наказание. Помнению Тани, над ней свершили справедливый суд, наказали за смерть ребенка, ито, что жертвой ее был не Миша, не имело значения. Вот только очутившись назоне и познакомившись с преступившей закон адвокатессой, Привалова сообразила:она-то сидит в бараке, а человек, убивший Мишу, припеваючи живет на свободе. Иеще. Антон ответил на письмо Тани, и она решила, что единственное препятствие кее счастью – обвинение в смерти мальчика. Вот она и захотела вытащить правду насвет.

Я не знаю, какие разговоры вели Родригес иТатьяна на зоне, но могу предположить, что предприняла Привалова после того,как ей выписали справку об освобождении. Первым делом она, приехав в Москву,позвонила «жениху». А потом, после неприятного разговора с ним, направилась вМопсино, где в подполе ждали своего часа улики, способные подтвердить ееневиновность. Вероятно, Таня, не потерявшая даже в заключении свою наивность,хотела сказать Вете и отцу: «Давайте поговорим спокойно, я сообщу вам правду».

Она предварительно запаслась снотворным,которое задумала подсыпать родственникам в чай. Зачем? Допустим, она хотеладобыть улики незаметно. Вот тут у меня что-то не складывается, но пропустимпока нестыковку, она не так уж и существенна.

Таня звонит в дверь, но открывает ейнезнакомая женщина. Выясняется: дом давно продан, он несколько раз переходил изрук в руки. Но Привалова горит желанием осуществить задуманное и, ухитрившисьусыпить хозяйку, залезает в тайник. Потом переодевается, берет деньги и,оставив записку с извинениями, уезжает. Куда? Не знаю. Где она находилась целыйдень, пока не пришла в арку? Неизвестно. Может, Татьяна отыскала новый адресотца и поехала к нему? Не могу пока ответить. Но мне ясно: она связалась снастоящим убийцей Миши и пригрозила ему разоблачением. Или потребовала денег. Ипреступник решил избавиться от Приваловой. Он сильно избил шантажистку,подумал, что та мертва, и ушел, прихватив с собой добытые Таней свидетельствапреступления.

Я посидела еще некоторое время в раздумье,посмотрела в блокнот и поехала к Федору Привалову.

Дверь мне открыл мужчина, его горло былообмотано шарфом.

– Вам кого? – прохрипел он.

– Татьяну Федоровну Привалову, – сохраняя налице выражение каменной статуи, ответила я.

Хозяин замер с приоткрытым ртом.

– Кто там? – спросил стройный голубоглазыйподросток, выходя в коридор. – Папа, ты зачем с кровати встал? Еще сильнееразболеешься.

– Ваня, иди к себе, – еле слышно ответил отец.

Мальчик послушно удалился.

– Здесь такая не живет, – прокашлял мужчина.

– Вы Федор Сергеевич Привалов? – уточнила я.

– Он самый, – согласился ученый. –Простудился, поэтому и сижу дома.

– Татьяна Федоровна Привалова ваша дочь? – неуспокаивалась я.

Привалов нервно глянул в сторону коридора,затем попросил:

– Тише, пожалуйста, мне неприятно слышать этоимя. И Ваня не в курсе того, что случилось в моей семье. Кто вы?

Я вытащила бордовую книжечку, на секундупоказала ее растерявшемуся ученому, вернула документ в карман и по-военномуорапортовала:

– Разрешите представиться, служба надзора забывшими заключенными, инспектор Евлампия Романова. Мне поручено курироватьТатьяну Федоровну Привалову, отбывшую срок наказания.

Обычный законопослушный гражданин, никогда непосещавший в милиции никакие отделы, кроме паспортного, плохо знаком с тем, какорганизована работа правоохранительных органов и как проходит судебный процесс.Вопросы, зачем на свете существует прокуратура, чем отличается следователь отоперативника и почему одних попавших в поле зрение закона людей именуютарестованными, а других задержанными, не беспокоят среднестатистическогороссиянина. И уж совсем темный лес для него система исполнения наказаний.Например, простой человек, не задумываясь, именует Бутырку тюрьмой, а она насамом-то деле следственный изолятор. Да, наверное, и не надо обывателям вникатьв такие подробности.

Я сейчас рассчитывала на полнейшую юридическуюбезграмотность Федора Сергеевича, оттого и придумала службу надзора. Вероятно,нечто подобное существует в действительности, но я почему-то уверена: даже еслиза вернувшимися из мест заключения приглядывают, то ни одному инспектору непридет в голову таскаться к ним домой.

– Господи, я же просил! – зашипел профессор. –Тише!

– Пап, чай поставить? – закричал издалека мальчик.

– Сделай одолжение, дружочек, – ласковоответил отец. – Ко мне аспирантка пришла, мы в кабинете посидим.

– Думается, не похожа я на девушку, котораяпишет диссертацию, возраст не тот, – улыбнулась я, усаживаясь в просторноекресло и оглядывая полки, сплошь заставленные книгами.