Мне почему-то кажется, что будет что накопать.

* * *

– Кирилл Андреевич, может, все-таки останетесь еще на денек? – спросил Лосев.

– Не могу, Олег. Мне сейчас столько всего еще надо сделать.

– Жаль! У меня завтра выходной. Мы бы с вами на утреннюю зорьку пошли. Посидели бы с удочками. Тишина, туман, водичка плещется, – расписывал Олег. – Оставайтесь.

– Давай так, – улыбнулся Парфенов, – я это дело закрою, возьму отпуск и приеду.

– Договорились. Удачной дороги!

– Бывай!

Глава 8

«Громкое дело, которое еще в середине этой весны потрясло небольшой город Озерки, может быть возвращено на доследование. Напомню, что в начале апреля недалеко от трассы в придорожном лесу было найдено тело двадцатипятилетней жительницы Озерков Людмилы Осиповой. Женщина занималась проституцией и в тот злополучный день вышла, что называется, на работу. Ранним утром ее труп нашли дальнобойщики. Осипова была сильно избита, на ее шее имелись следы удушения, однако умерла несчастная от банального переохлаждения.

По данному делу очень быстро нашли подозреваемого. Жителя тех же Озерков. По понятным причинам мы не можем называть здесь его имя, так как дело будет пересмотрено. Подозреваемый сознался в преступлении, был осужден и на момент выхода этой статьи по-прежнему находится в колонии.

Однако, как нам стало известно из достоверных источников, признательные показания были получены незаконным путем. Проще говоря, задержанного заставили взять на себя убийство Осиповой.

По этому факту ведется внутренняя проверка. Несколько причастных к расследованию человек отстранили от работы, один полицейский уволился…

От того же источника мы узнали, что дело Людмилы Осиповой передано следственной группе, занимающейся делами Мацкевич и Лопатиной. И это уже третий эпизод в этой жестокой серии убийств.

До сих пор не выдвинуто ни единой версии о том, кто же может быть причастен к убийствам. Нет никаких сомнений, что полиция оказалась бессильной перед лицом серьезной опасности…

Специально для «Огней» Лина Журавлева».

* * *

Форму Парфенов надевал крайне редко, по особым случаям. Вызов на совещание в Главк был определенно таким особым случаем. Ничего хорошего от этого совещания Кирилл не ждал.

– Итого, три эпизода. Хотя по Осиповой, – генерал заглянул краем глаза в листок, лежащий перед ним на столе, – еще ничего не ясно, кроме того, что предыдущее расследование оказалось слишком поспешным с выводами. Три эпизода – это уже серия. Понимаете? Нам уже можно с уверенностью говорить о том, что в городе орудует маньяк? Поднимать панику среди населения? Ждать из столицы спецов? Махать белым флагом и трубить о помощи?

– Я полагаю, товарищ генерал, этого пока не требуется, – сказал полковник Завьялов, начальник районного отдела, которому непосредственно подчинялся Парфенов со своим отделом.

– Очень хорошо, что вы так полагаете. А что вы делаете?

– Разрешите, товарищ генерал? – обратился Кирилл.

– Парфенов? – хотя среди полковничьих и подполковничьих погонов другого майора не было. – Что ж, поведайте нам о своих розыскных действиях. Или вы только чужие дела изучаете столь тщательно и пристрастно?

Кирилл встал со своего места в самом углу зала, дернул за полу форменный китель. Последний вопрос генерала он решил игнорировать.

– Мы выяснили, что каждая убитая в той или иной степени занималась проституцией. То есть потенциально находилась в зоне риска. Все они не старше двадцати пяти лет. Примерно одного роста и телосложения. У всех длинные волосы. А значит, преступника интересует определенный типаж. Можно попробовать взять его «на живца».

– Отличное решение! А главное, свежее. У вас ни черта нет, майор. Между первым эпизодом и вторым прошло несколько месяцев. А между вторым и третьим – три с половиной дня. Откуда вы знаете, когда он пойдет убивать в следующий раз? И пойдет ли вообще. Может быть, нам всех женщин-полицейских, включая секретарш, на улицу отправить?

А на эти вопросы ответов у Кирилла не было. У них не было действительно ничего, за что можно ухватиться.

– Чем занята ваша группа сейчас?

– Отрабатываем возможные связи жертв, – воротник рубашки стал тесным, – опрашиваем их знакомых, родственников. Оперативники подключают агентуру.

– Негусто. Складывается впечатление, что эта вот журналистка, – генерал похлопал ладонью по закрытому ноутбуку, – имеет полное право писать о вашем бездействии и вашей беспомощности.

* * *

– Вы заявили в полицию? – Валентин Игоревич, нарушая все свои принципы, взял Лину за руку.

– Нет, – качнула головой женщина. – Мне и в голову не пришло, что можно и нужно обратиться за помощью. Я была рада, что вырвалась тогда из того страшного дома.

– А что вы тогда чувствовали?

– Уязвимость, – подумав, ответила Лина. – Да, пожалуй, это самое правильное слово. Пока я добралась до вокзала, собирая взгляды чужих людей, ни один из которых даже не спросил, все ли у меня в порядке, мне казалось, что любой может меня обидеть. Вообще от Озерков остались только плохие воспоминания.

Журавлева осторожно высвободила ладонь из руки психоаналитика, поправила прядку волос, упавшую на лоб. Ей было необходимо высказаться, просто поговорить с кем-то, кто в курсе всего, что с ней происходило. Пустая квартира подавляла. А после того, как пришлось написать статью для «Огней», воспоминания с новой силой навалились и принялись изматывать душу. «Как хорошо, что он согласился меня принять вне очереди», – подумала Лина, договорившаяся о вечернем сеансе.

– А мне Озерки понравились. Я был там в начале весны. Спокойное, тихое место, без всей этой суеты.

– Что же там можно делать?

– Ну, Лина, – улыбнулся Валентин Игоревич, – психологам тоже иногда нужно отдыхать. Некоторые ходят к другим психологам, некоторые дотягивают до выгорания и уходят из профессии. Я вот беру неделю-другую и уезжаю в какой-нибудь тихий городок. Думаю еще раз съездить в Озерки зимой.

– А я уезжала оттуда, надеясь никогда больше не возвращаться.

– Как же вы вообще осмелились на такой шаг? Наверняка это было непростое решение.

– Это было единственное решение. Единственное, о котором я не пожалела ни одного раза.

* * *

– Я не знаю, кем и как я бы выросла, если бы не школа. Это ненавистное для многих заведение стало для меня настоящей путевкой в нормальную жизнь. Да, я ненавидела одноклассников. Это был грех, но он был вполне осознанный. Тем более к тому времени я уже почти не верила в Бога. «Если он так жесток, что допускает все, что со мной случается, то мне не нужен такой Бог», – думала я, терпя побои и отстаивая бесконечные молебны.

Мне хотелось, чтобы все сложилось иначе. Но все было так, как было, и ни единого шанса изменить жизнь. Темное платье, колготы и уродливые туфли. Взгляд в пол. Послушание. Подчинение. Служение Богу. Вся жизнь в жертву. Чтобы потом, после смерти, иметь