на щеке. Поглядывая на Парфенова, он положил руку на блок и подтащил его к себе поближе. В глазах мужчины мелькнула надежда.

– Че, по чесноку, за меня впишетесь?

– Честное ментовское, – пообещал Кирилл.

– Это Парусов меня заставил. Сука, все нутро отбил, козлина.

– Который Парусов?

– Который Кеша, мент в Озерках. Морда такая жирная.

Парфенов сразу вспомнил свой приезд в местное ГОВД и полицейского, стоящего у дежурки. Это и был Парусов.

– Знаю такого. А почему он именно на вас решил это дело повесить?

– Да сука потому что! Он же сам видел, как я у Людки денег просил. Ну, на бутылку хотел позаимствовать.

– Это в тот день было?

– Ну да.

– Где?

– Да возле магазина. У меня трубы горели, надо было подлечиться. До зарплаты далеко, в долг в магазине уже не давали. А Людка только свою хату продала. Собиралась сваливать из Озерков. Ну я к ней и подкатил.

– Стоп, – прервал его Парфенов. – Про хату подробнее.

– Да че там? Людка в коттедже жила. Ну в половине. Там еще бабка ее жила. У Людки родаки как умерли, так она с бабкой жила. Потом бабка умерла. Людка одна осталась. Ну и вот продала перед смертью, достало ее все.

– Кому продала?

– Да парусовской теще и продала. Она ж, ну теща, во второй половине жила. А так получается, что весь коттедж их теперь.

Кирилл потер глаза. В деле был протокол обыска дома Осиповой, но ни слова о том, что были найдены деньги. Конечно, может быть, она успела положить их в банк. Но никаких договоров тоже не найдено. По крайней мере, ничего такого Парфенов не помнил. Вряд ли Осипова носила с собой такую значительную сумму. И уж совсем сложно представить, что она взяла деньги с собой на трассу, где их мог забрать тот, кто в конечном счете ее убил.

– Начальник, так что со мной-то теперь?

– Вы где были в ночь, когда Осипова умерла?

– Так у дружбана моего. Он денег немного нашел, и мы пили. Купили в аптеке спирт, разбодяжили водой и подлечились.

– Давайте адрес аптеки и адрес своего дружбана.

– Че, прям будете проверять?

– Буду.

– Ля! А Парусов мне в морду дал.

«Ну мне-то Парусов в морду не даст». – Кирилл смотрел, как старательно выводит кривоватые буквы и цифры Гулимов. Одной рукой заключенный крепко прижимал к себе блок сигарет.

* * *

– Слушай, майор, я понимаю, тебе лишь бы палку срубить. Но че из меня-то крайнего делать?

Капитан Инокентий Парусов не мог спокойно усидеть на стуле. Он то закидывал ногу на ногу, то пытался усесться полубоком, закинув руку на спинку стула, то принимался постукивать ботинком по ножке стула. И часто тыльной стороной ладони смахивал выступающий на лбу пот.

– Во-первых, мы на брудершафт не пили, так что хватит мне «тыкать». Во-вторых, хотелось бы все-таки услышать, куда делись деньги, которые ваша теща отдала Осиповой за дом?

– Откуда я знаю, товарищ майор? – через губу сказал Парусов.

– Судя по протоколам, – Парфенов положил руку на папку с делом, – вы были на месте преступления, вы были при осмотре дома Осиповой. Кроме того, имели сведения о том, что Людмила располагает большой суммой денег, что она сирота, которую никто не будет искать.

– А вот этого не надо! – взвился Парусов, вскакивая. – Не надо на меня наговаривать! Может, скажешь, что это я эту шалаву убил?

– Сядь! – окрикнул Кирилл.

– У себя будешь командовать! – Парусов грохнул обоими кулаками по столу, нависнув над Парфеновым. – Гулимов признался. Он ее грохнул.

– Ты Гулимову все потроха отбил.

– Че? Доказать можешь?

Раскрасневшийся Парусов нагло смотрел в глаза Парфенову, нащупав аргумент, против которого нечего возразить. Кирилл оставался внешне совершенно спокойным, даже заторможенным. Он улыбнулся. И от этой улыбки у Парусова внутри что-то сжалось.

– Вот тут ты прав, Кеша, – доверительно сказал Парфенов. – Этого я доказать не могу. Твое слово против слова Гулимова. Ты ж его на обследование не отправлял? А он не жаловался. Теперь-то и не доказать. Зато посмотри, какие у меня есть интересные бумажки. Хрен с горы немножко работать умеет.

Парусов сглотнул и опустился на стул.

– Вот это, – Кирилл вынул из папки бумагу и положил на стол, – протокол допроса некоего Бугрова Сергея Николаевича, с которым Гулимов пил в ночь убийства Осиповой.

– И че? Или до пьянки ее уделал, или после…

– А вот показания фармацевта, которая работает в круглосуточной аптеке и которая очень хорошо знает и помнит свой «контингент». Еще? Есть записи звонков соседей Бугрова в ваш, в ваш ГОВД, Парусов, о том, чтобы успокоили того самого Бугрова и Гулимова. Только на вызов так никто и не прибыл. И знаешь что? Твоя тогда смена была. Не слишком ли много совпадений?

– Каких совпадений? – Спесь слетала с капитана, как осенние листья.

– Ты был на смене, а значит, имел свободный доступ к патрульной машине. Мог быстро перемещаться по городу и по трассе, где работала Осипова. Ты знал, что у нее есть деньги. Ты вполне мог пытать ее, чтобы узнать, куда она их дела. А потом просто бросил замерзать в канаве. Ты же вспомнил про Гулимова и не соизволил проверить его алиби. Не находишь, что это очень похоже на прекрасный план?

– Да ты че? Да я не убивал! Да как так-то?

– А вот так. Мотив и возможность у тебя были.

– Бля! – чуть не плакал Парусов. – Я только бабки забрал! Они ей все равно не нужны. Она ж мертвая.

– Взял ручку, бумагу и все написал подробно.

Кирилл отошел к окну, присел на подоконник и стал смотреть на улицу. Шмыгая носом, Парусов писал около пяти минут.

– Вот, – отложив ручку, сказал капитан. – Но я ее, честное слово, даже пальцем не тронул! Деньги забрал на обыске, они под подушкой были. Больше ничего! Только деньги забрал!

– Конечно, ты ее не убивал. И Гулимов не убивал. Ты просто решил дело побыстрее спихнуть, чтобы никто не вспомнил про продажу дома. А Гречкину нужно было громкое дело закрыть, чтобы его точно в столицу взяли. Хорошо поработали.

– Так а че теперь?

– Дело Осиповой откроют, все получат по шапке, – ответил Парфенов, подумав, что и он тоже получит, скорее всего. – Гулимова выпустят.

– Да плевать мне на этого Гулимова! – Парусов нервно мял пальцы. – Со мной чего, товарищ майор?

– А ты сейчас идешь и пишешь рапорт по собственному желанию.

– А?

– Увольняйся.

– В смысле? – опешил Парусов.

– В прямом. Если сам не уйдешь, я вот эту твою записку в собственную безопасность отправлю. Тогда, сам понимаешь, просто уйти уже не получится. Они будут копать и накопают на тебя все, что можно.