Последовав примеру Лизы и Кирюшки, яопрокинула напольную вазу и ринулась по коридору вперед.

К сожалению, за большим столом сидело оченьмного народа. Кара, закутанная с головы до пят в черное, прошелестела:

– Садись, Лампа, поешь спокойно.

Для женщины, которая только что трагическипотеряла супруга, она выглядела на удивление хорошо. Но еще больше изумила меняРоза Константиновна. Та сидела во главе стола, весело блестя глазами. Из еепухлого красногубого ротика потоком лились фразы:

– В тот день погода стоялаотвратительная, мы сидели дома. А, Лампудель, здравствуйте, садитесь,угощайтесь! Зина, подай немедленно второе. Вот послушайте, что было дальше.

Я вытаращила глаза. В моем понимании мать,которая лишилась сына, должна впасть в полубезумное состояние, забыв про сон иеду. Но Роза Константиновна с завидным аппетитом уничтожала и впрямьудивительно вкусную мясную солянку. Черпая ложкой гущу, в которой виднелиськусочки языка, сосисок и оливок, она как ни в чем не бывало предаваласьвоспоминаниям. Голос ее гремел под сводами столовой, и ей было очень комфортноощущать себя хозяйкой. Рядом с говорливой старушонкой с мрачным лицом жевалОлег Павлович, далее сидели Лиза, Кирюша, Тина и Анжелика. Макс и Настяотсутствовали. Завершала картину хрупкая дама, облаченная в нечто, более всегопохожее на мешок для картошки темно-коричневого цвета.

– Знакомься, – бесцветным голосомпредставила ее Кара, – моя мама, Галина Михайловна.

– Приехала поддержать дочь в труднуюминуту, – вздохнула та. – Разве можно бросить человека в такоймомент?

– Да, совершенно ужасно, – мигомподхватила Роза Константиновна, – жизнь так печальна. Сегодня ты жив, азавтра нет. Вот, помнится, в 1959 году…

– Молодые не должны уходить раньшестариков, это несправедливо и жестоко, – слащаво протянула ГалинаМихайловна. – В 1967-м мы с мужем отдыхали в Карловых Варах, забыть немогу…

Роза Константиновна, удивленная сверх меры,что кто-то посмел прервать ее речи, на секунду заткнулась, но потом опомниласьи ринулась в бой:

– В 1959-м мы как раз ездили в Коктебель,в тот год вся интеллигенция была там…

– Удивительные источникиЧехословакии, – повысила голос Галина Михайловна. – Просто поставилименя на ноги, там дают…

– Только директора мясных магазинов,естественно, катались в Карловы Вары, – легко перекричала соперницу РозаКонстантиновна, – воспитанные люди…

– …кружечку с длинным носиком, чтобыудобней пить минеральную воду, а к источнику…

– …ездили только в Коктебель, место, где…

– …принято ходить в белом утром, авечером…

– …живут музы. Я даже написала там стихио…

– …все облачались в синее, удивительнокрасиво…

С каждой фразой старухи, желая перебить другдруга, кричали все громче и громче. Я заметила, что Тина, опустив голову, изовсех сил пытается сдержать рвущийся наружу смех. Впрочем, и Лиза, и Кирюшкатоже старательно корчили серьезные мины, но в их круглых глазах мелькали черти.

Неожиданно Галина Михайловна взвизгнула так,что спокойно дремавшая в кресле Ада сначала с громким лаем подскочила, а потомобвалилась на пол.

– Хрусталь Чехословакии считается лучшимв мире.

Роза Константиновна решила взять реванш изавопила:

– Мы украшали свое жилище книгами икартинами, дурацкие стеклянные рюмки никогда не выставлялись напоказ.

Но Галина Михайловна оказалась стойким,закаленным в битвах бойцом.

– Чтобы хрусталь «пел», в него добавляютсеребро.

– А… – хотела было влезть мать Ефима, номать Кары не дала ей возможности высказаться.

– Чем больше процент серебра…

– Но…

– Тем дороже изделие.

– А…

– У нас с мужем…

– А-а-а-а, – закричала РозаКонстантиновна. – А-а-а-а, помогите!

Кара устало положила вилку и без всякогоинтереса спросила:

– Ну что еще?

– Сердце, умираю, инфаркт, а-а-а-а,помогите, врача!

Дети кинулись на помощь. Лиза схватилателефон, Тина и Кирюшка подхватили под мышки кренившуюся на бок РозуКонстантиновну и поволокли к дивану. Даже Анжелика проявила заботливость инаполнила стакан водой. Олег Павлович обмахивал старуху салфеткой, Караосторожно закидывала ноги свекрови на софу. Галине Михайловне пришлосьзамолчать.

Наконец Розу Константиновну, громким, бодрымголосом оповещавшую всех о том, что до ее смерти осталась пара секунд,благополучно уместили на подушках.

– Дорогие мои, – белугой ревелабабушка, полузакрыв веки, – уходя на тот свет, хочу сказать, что всю своюжизнь провела достойно, заботясь о других, радея о благополучии сына. Кара, идисюда, тебе достанется мой несессер, тот, весь из серебра, который я привезла в1960-м из Латвии. Вот где делали настоящие вещи, он до сих пор как новый…

На мой взгляд, Роза Константиновна выгляделаживее всех живых. Завершив очередную фразу, она бросала торжествующие взглядына притихшую Галину Михайловну. У матери Кары на лице читалась явная досада:такая замечательная фишка с инфарктом – и не ей первой пришла в голову!

На пороге гостиной замаячили двое в белыххалатах.

– Ах, ах, ах! – закудахтала при видеврачей Роза Константиновна. – Ой, умираю!

В следующую секунду она закрыла глаза и крайнефальшиво изобразила обморок.

– Попрошу оставить нас наедине сбольной, – вежливо сказал один из врачей.

Все, кроме Кары, переместились в гостиную.Воспользовавшись тем, что дети, Галина Михайловна и Анжелика уставились втелевизор, я подошла к Олегу Павловичу.

– Как дела у Рады?

– Плохо, – нервно бросил тот, –хуже не бывает.

– Что-то еще случилось? – испугаласья.

– Да.

– Господи!

Олег Павлович почиркал зажигалкой.

– Дурацкая ситуация, ну кто же могподумать, что именно нам попадется честный идиот!

– Вы о чем?

Олег Павлович вышвырнул в сад недокуреннуюсигарету.