Я распахнула тумбочку и присвистнула. А дальшеначинается ложь. Все пространство, небольшое, довольно узкое, под завязкузабито альбомами. Моне, Гоген, Тициан, Врубель, Репин. Огромные толстые подарочныеиздания занимали шкаф полностью. Как, скажите на милость, Ася, полноватаядевушка, сумела уместиться тут, да еще закрыть дверцы? Подобный вариант могбыть возможен только в одном случае, если бы горничная оказалась размером сошкольную тетрадь. Но Ася весьма крупная особа. Сомнительно, что она ухитриласьбы поместиться даже в пустом отсеке, а уж в набитом альбомами… Да, это явноедоказательство ее вранья. Все остальное лишь размышлизмы. Могла Рада наорать,не могла… А шкафчик – хороший аргумент.

Я аккуратно закрыла кабинет и пошла к себе. Нескрою, очень хотелось побежать назад в домик, притащить в кабинет наглую вруньюи, ткнув ее носом в стеллаж, грозно поинтересоваться:

– По какой причине набрехала? Радасделала тебе что-нибудь плохое? Или кто-то заплатил за лжесвидетельство? Ну-ка,называй имя!

Но большие часы в кабинете только чтоторжественно пробили два часа ночи. Дом погружен в дрему, мне неудобно будитьлюдей, совершенно не хочется, чтобы народ узнал о моем расследовании, да исамой пора спать. Выбить из Аси правду можно и утром, никуда она не денется.

Зевнув, я пошла к себе, легла под уютноеодеяло и преспокойно удалилась в мир грез.

Около восьми утра по этажам понессянечеловеческий крик. Не стряхнув остатки сна, с гудящей головой и смутно соображающимимозгами, я скатилась с кровати, споткнулась о домашние тапки, упала, пребольностукнувшись лбом о пол, уронила будильник, тут же вскочила и понеслась вспальню Ефима, откуда летел вопль. Лучше бы я осталась в коридоре и подождала,пока появится кто-нибудь из домашних. Но нет! Руки толкнули дверь, ноги внеслименя в спальню сына Глеба Лукича.

Посреди ковра валялся поднос с разбитымичашкой, молочником и тарелкой. Хорошо поджаренные тосты разлетелись в разныеконцы спальни. Абсолютно целые масленка и вазочка с джемом стояли возле стула,и сильно пахло кофе, который вытек из перевернутой джезвы. У стены, навалившисьна комод, находилась горничная, не Ася, другая, Зина. Это из ее горла рвалсявой, похожий на вопль раненого животного.

– Что случилось?

Не переставая визжать, Зина ткнула пальцем всторону огромной кровати, расположенной возле окна. Я проследила за ее рукой иухватилась за косяк. Понадобилось мобилизовать всю силу воли, чтобы не грохнутьсяв обморок.

Роскошное постельное белье в кружевах и рюшах– пододеяльник, наволочка, простыня, честно говоря, больше подходившие длядевушки, чем для зрелого мужчины, – все было залито кровью. А на подушкевиднелось желто-синее лицо Ефима.

Дверь рванули, из коридора появился Макс.

– Что стряслось? – напряженнымголосом спросил он. – Надеюсь, вы увидели мышь?

– Не пускай сюда Кару, – прошепталая и потеряла сознание.

Дальнейшее помнится смутно. Вроде приехала«Скорая помощь», и врач колол мне что-то в руку, потом вновь появилась милиция,затем отчего-то примчалась наша ветеринарша Лена, хмурая, без привычной улыбкина лице. Стали скликать собак и кошек. Вновь материализовался доктор и сделалмне невероятно больной укол, от которого меня тут же повело и затошнило. Безконца хлопали двери, урчали моторы машин и раздавались возбужденные голоса.Вдруг неожиданно со двора послышались выстрелы и крики.

– Убегает, ловите…

– Катастрофа, – орала Лиза, –все погибнут!

– Жуть! – вторил ей Кирюшка.

– Надо предупредить народ! –подвывала Тина.

Кое-как, чувствуя, что под ногами пол ходитходуном, я выползла в холл и увидела там незнакомого милиционера с табельныморужием в руке, детей, Макса, Анжелику, Настю, ветеринаршу Лену и всех собак скошками, кроме Эми.

– Ты как? – участливо спросилМакс. – Можешь стоять?

– Вроде. Объясните, что случилось.

– Ужас, – заломила руки Лиза, –я на всю жизнь запомню этот день!

– Я тоже, – хором подхватили Кирюшаи Тина.

– В чем дело? Ефим…

– Ты лучше сядь, – посоветовал Макси подтолкнул меня к небольшому диванчику.

Я не удержалась на ногах и плюхнулась в узкоепространство между кожаными подлокотниками. Макс принялся излагать события.Через минуту я обрадовалась, что он усадил меня, потому что ноги противнозадрожали и стали мягкими, словно из пластилина.

– Ефим мертв. Скончался он ночью, емуперегрызли горло.

– Перегрызли? – дрожащим голосомпоинтересовалась я. – Кто? Тут нет диких животных типа волков или тигров,да и дом закрывают на ночь.

– Это сделала Эми.

– Что? Вы с ума сошли!

Лена кивнула головой:

– Понимаю, что это звучит дико, ноповерь, дело обстоит именно так, как сказал Максим. Эми больна бешенством. Еенашли под кроватью Ефима в совершенно невменяемом состоянии: собака рычала,пыталась кидаться на всех, морда в крови…

– Господи, – прошептала я, –какой ужас! Но у Эми крохотный рост, мелкие зубы.

– Вполне достаточные для того, чтобыразорвать горло, – вздохнула Лена. – Даже твои мопсихи способныпрокусить ногу до кости.

– Они такого никогда не сделают!

– Согласна, но ведь теоретически могут.

– Теоретически и я могу разорвать зубамикого угодно!

– Скорей всего, – хмуро пояснилаНастя, – Ефим впустил Эми в спальню и заснул. А у той начался приступ, иона напала на спящего.

Я дрожала на диванчике. Боже, зачем яподобрала монстра у ворот? Словно подслушав эти мысли, Лена сказала:

– Ты тут ни при чем. Между прочим, яосматривала собачонку и сочла ее здоровой.

– Она могла мгновенно взбеситься? Такбывает?

– Всякое случается.

– Наши животные!

– Уже сделали уколы собакам, кошкам илюдям.

– Никто не заболеет?

– Будем надеяться, – мрачно заявилаЛена, – очень хочется думать, что пронесет. Во всяком случае, тщательноследите за животными, если кто-то вдруг станет отказываться от воды илиначнутся судороги…

– Куда дели Эми? – неожиданноотмерла Анжелика.

Я вздрогнула. Надо же, ледяная статуязаговорила, удивительное дело.