Июнь в этом году выдался отвратительный. Нанебесах кто-то решил, что немного дождика на земле не помешает, и открыл кран сводой. Первого, второго, третьего и четвертого числа ливень стоял простотропический, ни одного просвета в тучах. Тот, кто открутил кран, очевидно, легспать или просто забыл о том, что водопровод работает.

Пятого июня вечером Кирюшка простонал:

– Если завтра продолжится потоп, я простосойду с ума!

– Тебе это не грозит, – хмыкнулаЛизавета.

От тоски Кирюша перестал ловить мышей иподставился:

– Почему?

– Потому, – мигом заявилаобрадованная его ошибкой Лизавета. – Нельзя лишиться того, чего никогда небыло. Я имею в виду твой ум!

Обозленный Кирюша швырнул в девочку горбушкойбатона и не попал. Лиза не осталась в долгу и шлепнула его посудным полотенцем.Через секунду они уже вовсю дрались на террасе, в разные стороны разлеталисьгазеты, продукты, вещи. Истосковавшиеся без долгих прогулок собаки, истошнолая, носились вокруг «воинов». Я поспешила ретироваться с поля битвы на второйэтаж и затаилась у себя в спальне, укрывшись одеялом. Кирюша и Лиза простоизвелись от постоянного пребывания в доме. Они-то надеялись гонять навелосипедах, лазить по деревьям, купаться в пруду и строить шалаши, а пришлосьлежать на диване, тупо пялясь в телевизор, который, как назло, не показывалничего хорошего.

Если разобраться, на даче, дажеблагоустроенной, в дождливую погоду тоска. Наверное, поэтому Лиза и Кирюшка безконца ругаются, спорят, а когда аргументы заканчиваются, переходят к прямымбоевым действиям. Призвать их к порядку невозможно, разобраться, кто виноват,тоже.

Стоит только в сердцах воскликнуть: «Лиза,отстань от Кирилла!» – как девочка, плавно въехавшая в подростковый возраст,кричит: «Ага, он первый начал, вечно ты его защищаешь!»

С надутыми губами она так хлопает дверью окосяк, что наши собаки подскакивают на диванах и начинают гневно лаять.Справедливости ради следует отметить, что Кирюша, если мой укор обращен в егоадрес, поступает точно так же. Не знаю, каким образом другие женщины, у которыхв семьях имеются те, кого немцы зовут backfisch[1], сохраняют психическое здоровье,мне же частенько хочется схватить Кирюшку с Лизаветой за шиворот и столкнутьлбами. От этого поступка меня удерживает только хорошее воспитание. Моя мама,оперная певица, говорила:

– Интеллигентный человек обязан всегдадержать себя в руках.

Впрочем, у нее был только один ребенок,девочка, то бишь я, болезненная, тихая, просидевшая все детство и юность заарфой. Именно на этой самой даче, где сейчас дерутся Кирюша и Лиза, я молчакоротала часы у стола, вырезая куколок из бумаги. Подруг у меня не было,велосипед родители не хотели покупать, боясь, что дочь упадет и расшибется, ахлопать дверью о косяк на замечание родителей мне просто не приходило в голову.

Один раз я попыталась было занятьсявоспитанием Кирюшки с Лизаветой и произнесла сакраментальную фразу:

– Вот когда я сама была маленькой, детивели себя совершенно по-другому…

Сладкая парочка перестала драться, повернулако мне разгоряченные лица и обрушила на голову незадачливого «Макаренко»гневную отповедь.

– В твое время, Лампа, – заоралКирюшка, – дети ходили строем, в одинаковой одежде, не имели компьютера!..

– И видика, – подхватилаЛизавета. – Ужас! Каменный век! Естественно, старики издевались наддетьми, как хотели.

– Сама говорила, что тебе разрешалисмотреть телик только двадцать минут в день, – хихикал Кирюша.

– И косу велели заплетать до десятогокласса!

– Просто рабовладельческий строй!

– А на лето вам задавали читать Горького!!!

– Он совсем не такой уж плохойписатель, – пискнула я.

– Отстой, – хором сообщили Кирюша сЛизаветой и упоенно продолжили драку.

Я в глубокой задумчивости ушла в свою комнату.Естественно, талантливого прозаика-самоучку нельзя сравнить с Диккенсом, но, сдругой стороны, это ведь не комиксы о жизни Покемонов, которые обожаетЛизавета, а литература, призывающая…

Так и не додумавшись, куда зовет школьниковГорький, я приняла решение: хотят драться – на здоровье, мешать не стану. Итеперь, лишь только в доме начинают летать столы и стулья, я преспокойноудаляюсь к себе, отвечая на любые негодующие вопли:

– Сами разбирайтесь.

Под оглушительные крики, доносящиеся стеррасы, я стала мирно засыпать, веки потяжелели, наши мопсихи Муля и Адазалезли ко мне под одеяло и навалились на спину теплыми, совершенно шелковымибоками. Я хотела спихнуть обнаглевших собачек, но не было сил, Морфейокончательно затянул меня в свое болото.

Внезапно раздался оглушительный треск. Яподскочила на кровати. Ей-богу, это уже слишком! Они что, решили разломать дом?Я встала, надела тапки, халат, и тут вновь донесся жуткий грохот.

– Блин, – завопил Кирюша, –спасай животных, Лизка, беги за Лампой! Землетрясение!

Схватив Мулю и Аду, я ринулась по лестницевниз. Ступеньки ходили под ногами ходуном. Сейсмологическая активность вПодмосковье? В поселке, который расположен совсем рядом со столицей? Да бытьтакого не может. Но раздумывать было недосуг, половицы тряслись, как под током,стены шатались. Сунув по дороге под мышку кошку Пингву, я вылетела в сад; тамуже, поливаемые дождем, стояли Кирюша и Лизавета.

– Что случилось?! – проорала я,пытаясь смахнуть с лица воду.

– Не знаем! – крикнули в ответ дети,и в ту же минуту, издав оглушительный скрежет, наша дача сначала завалилась наодин бок, потом рухнула, превратившись в кучу обломков и битого стекла. Мыостались под дождем, в тапках и домашней одежде.

– Ох и не фига себе! – закричалаЛиза. – Что это было?

– Не знаю, – ошарашенно ответила я.

– Нас подорвали чеченскиетеррористы, – высказал предположение Кирюша.

– Не мели чушь, – отмахнуласьЛизавета.

Испугавшись, что они сейчас начнут драться наостатках того, что еще десять минут назад было пусть не новым, но очень уютнымдомом, я быстро сказала:

– Ну-ка, давайте сообразим, с чем мыостались.