— Вы хотите, чтобы мы доставили вас на Невис?! — воскликнулон с такой горячностью, которая могла бы быть замечена любым другим, но нестоль ограниченным человеком.

— Да, если ваш курс лежит в этом направлении. А со мнойпроизошло вот что. Я отплыл из дому на старой, прогнившей посудине, чтоб ейпровалиться! Как только погода ухудшилась, проклятое корыто началоразваливаться на куски. Швы у него разошлись, и дно стало протекать, какдуршлаг. Мы были вынуждены искать спасения в этой гавани. Смотрите, вон этакрасавица стоит на якоре. Провалиться мне на этом месте, если она когда-нибудьсможет выйти в море. Надо же мне было выбрать такую развалину!

— Так вы торопитесь на Невис? — спросил Блад.

— Страшно тороплюсь, чтоб мне сгореть! Меня там ожидают спрошлого месяца.

— Чёрт возьми, вам ужасно повезло, сэр, — хриплым отволнения голосом сказал Хагторп. — Невис — наш следующий пункт захода.

— Чтоб мне провалиться! Неужели?

Мрачноватая улыбка озарила смуглое лицо Блада.

— Да, по странному совпадению это так, — подтвердил он. — Мыснимаемся с якоря в восемь склянок, и, если ветер не изменится, то завтра утроммы бросим якорь в Чарлзтауне[81].

— Какая удача, чтоб мне пропасть! — воскликнул мистер Корт,просияв от радости. — Судьба начинает возмещать мне былые невезения. Сейчас жеприкажу перенести сюда мои вещи. — И он величественно добавил: — Плата запроезд — на ваше усмотрение.

Сделав не менее величественный жест утопавшей в кружевахрукой, Блад ответил:

— Об этом не стоит беспокоиться. Вы останетесь выпитьчего-нибудь с нами?

— С большим удовольствием, капитан… — Джеффри Корт сделалпаузу, ожидая, что ему назовут имя, но Блад как будто не обратил на этовнимания. Он отдал приказ стюарду.

Принесли ром, лимоны и сахар. Великолепный пунш поднялнастроение у всех присутствующих, за исключением Хагторпа, который сидел сглубоко задумчивым видом. Но как только мистер Корт удалился, он вскочил сместа и стал горячо благодарить Блада за те скрытые мысли, которые побудили егос такой готовностью взять неожиданного пассажира.

— Я же говорил, что тебе надо довериться случаю, который намрано или поздно представится. Поэтому благодари не меня, Нат, а фортуну,подбросившую нам Джеффри Корта из своего рога изобилия. — И Блад, смеясь,передразнил будущего пассажира: — «Плата за проезд — на ваше усмотрение». Натвоё усмотрение, Нат! И мне кажется, что расплачиваться должен будет не ктоиной, как сэр Джеймс Корт.

В тот момент, когда мистер Джеффри Корт наслаждался утреннимпуншем, его кузен сэр Джеймс, высокий, худощавый человек лет пятидесяти, стольже крепкий телом, сколь нерешительный духом, завтракая, разбирал почту,пришедшую из Англии. Письма дошли с большим опозданием, так как доставивший ихкорабль был задержан и сбит с курса штормами, увеличив плавание на два месяца.

Высыпав письма из почтового мешка на стол, сэр Джеймс беглоих просмотрел. Внимание его задержал пакет, несколько больший, чем другие.Прочитав адрес на нём, сэр Джеймс нахмурился, и его густые седеющие бровисошлись на переносице. Некоторое время он медлил, потирая подбородок костлявойзагорелой рукой, потом внезапно и решительно сломал печать и разорвал обёртку.На стол упал изящного вида томик в тонком пергаментном переплёте с золотымтиснением на корешке и с надписью золотом на обложке: «Стихотворения сэра ДжонаСаклинга»[82].

Презрительно хмыкнув, сэр Джеймс столь же презрительноотшвырнул книгу. Падая, она раскрылась, и сэр Джеймс увидел нечто, сделавшеевыражение его лица более внимательным. Он снова взял книгу. Пергамент отлепилсяот внутренней стороны переплёта и слегка отогнулся в сторону, а когда сэрДжеймс потянул за него, он тотчас отстал от картона. Между картоном ипергаментом был скрыт сложенный лист бумаги.

Сэр Джеймс всё ещё держал в руках этот лист, когда минутчерез десять в комнату быстро вошла элегантная женщина, которая по возрастугодилась сэру Джеймсу в дочери, но тем не менее являлась его женой.

Она была среднего роста, с девически стройной фигурой, сясными глазами и нежным цветом лица, на котором не наложил отпечаткатропический климат. На ней был костюм для верховой езды, лицо прикрывалаширокополая шляпа, рука сжимала хлыст.

— Я должна поговорить с вами, — заявила леди Корт. Еёмелодичный голос портили резкие нотки.

Сидящий лицом к окну сэр Джеймс не повернулся на шум шагов.При звуке голоса жены он уронил салфетку на томик стихов.

— В таком случае королевские дела могут убираться к дьяволу,— сказал он, всё ещё не оборачиваясь.

— Вы занимаетесь королевскими делами за завтраком? — Её тонстал ещё более резким. — Неужели вы обязательно должны насмехаться надо мной,сэр?

— Не обязательно, — спокойно, даже вяло ответил сэр Джеймс.— Мне приходится прибегать к этому лишь тогда, когда вы говорите со мнойподобным тоном.

— Меня не интересуют причины.

Леди Корт обошла стол, чтобы глядеть мужу в лицо. Её тонкиеруки в перчатках сжимали хлыст, чувственные губы капризно скривились, острый подбородокагрессивно выпятился вперёд.

— Меня оскорбили, — заявила она.

Сэр Джеймс мрачно смотрел на неё.

— Естественно, — наконец промолвил он.

— Что значит «естественно»?

— Разве это ни случается с вами каждый раз, как только вывыезжаете верхом?

— Разумеется, так как вы не делаете ничего, чтобы положитьэтому конец.

Сэр Джеймс уклонялся от дискуссии. Он вообще предпочитализбегать споров с этой миловидной, но вздорной особой вдвое младше его, накоторой он женился пять лет тому назад и которая с тех пор отравляла ему жизньсвоим несносным характером и дурными манерами, принесёнными ею из дома своеготоргаша-папаши.

— Кто же оскорбил вас сегодня? — устало спросил сэр Джеймс.

— Эта собака Хагторп! Мне бы следовало оставить его гнить наБарбадосе.

— Вместо того чтобы привозить его гнить сюда, не так ли? Чтоже он вам сказал?

— Сказал? Вы полагаете, что у него хватило наглостизаговорить со мной?

Сэр Джеймс кисло улыбнулся. В эти дни утраченных иллюзий онхорошо понял, что основная беда его супруги в том, что она сразу почувствоваласебя настоящей леди, не имея для этой роли им малейшей подготовки.