Ратмир посылал запросы, куда только было можно. А когда те места освободили, поехал сам, чтобы разузнать все на месте. Он выяснил, что некоторые пассажиры из того поезда уцелели, но среди них не было его отца и матери. А детей, чьи родители погибли, подобрали и отправили неизвестно куда, подальше от фронта. Он долго искал. И наконец, много лет спустя, нашел детский дом, в который попала Машенька. Она помнила только свое имя и имя отца, поэтому ей дали другую фамилию. Она забыла все, что было связано с ее детством. Но Ратмир узнал ее. И забрал с собой, сумев убедить всех, что он ее родной брат. Даже она сама поверила ему.

Тимофей снова грустно вздохнул. Видно было, что рассказ причиняет ему боль, и он охотно бы замолчал. Но Олег был неумолим. Под его взглядом Тимофей смирился.

– Сначала мы были очень счастливы. Ратмир пытался заменить ей отца и мать. Но он не учел, что Машенька была уже почти взрослая, когда они встретились. Она выросла не в семье, а в детском доме, стала комсомолкой и атеисткой. И когда она узнала, что ее брат – жрец Велеса, то потребовала, чтобы он отрекся от своей веры и своего служения. Но как он мог?

Тимофей почти растерянно взглянул на Олега, словно спрашивая у него. Но тот не ответил, опустив глаза.

– Тогда Маша сбежала из дома. Ратмир пытался ее вернуть. Но все его усилия были напрасны. Твоя бабушка отреклась от него, своего родного брата. Не хотела его знать и даже видеть. Пригрозила, что если он не перестанет ее преследовать, то она напишет, куда следует, и его арестуют, как служителя вредного для советского народа культа. Ратмиру пришлось подчиниться ее требованию. Но незримо он всегда был рядом и знал, что происходит в ее жизни. Вскоре она вышла замуж, родила дочь, та, в свой черед, тебя. И вот ты здесь. Коловорот судьбы свершился.

Тимофей опять всхлипнул, но на этот раз не горестно, а от счастья.

То, что Олег услышал, потрясло его. Он не мог понять, почему в юности бабушка отвергла брата из-за служения Велесу, но позже сама приняла православную веру, забыв о своем атеизме. Что случилось с ней, какая метаморфоза? Ответа на этот вопрос он уже не мог получить, а строить догадки смысла не было. Бабушка умерла и унесла эту тайну с собой в могилу. Мир ее праху! И Бог ей судья…

– Так ты знал мою бабушку еще ребенком? – спросил он. – Сколько же тебе лет, Тимофей?

– Сколько ни на есть, все мои, – невозмутимо ответил тот. – А жизнь моя связана с вашим родом, почитай, чуть ли не со времен князя Всеслава Полоцкого. Переходил с твоими предками из дома в дом, когда они были вынуждены скрываться от гонений властей и церкви. Был защитником их жилища, служил им верой и правдой. Коли не прогонишь – и тебе послужу, как верный цепной пес.

– Ну, зачем ты так, Тимофей, – покачал головой Олег. – Какой пес… Живи, сколько захочешь. Только прошу об одном. Не говори ты никому о своем долгожительстве. А то еще примут за сумасшедшего.

– Но ты-то мне веришь? – спросил Тимофей.

– Я – верю, – солгал Олег. И, чтобы Тимофей не догадался об этом, быстро спросил: – Проводишь меня до озера Зачатьевское?

– Зачем тебе? – удивился Тимофей и даже отставил блюдечко с чаем, которое поднес уже снова к губам.

– Дед завещал развеять свой прах над этим озером, – сказал Олег. – Он разве не говорил об этом?

– Теперь припоминаю, – кивнул Тимофей. – Только вот проводить не смогу. Не выхожу я никуда из дома. И при деде твоем так было. Так что где озеро это, не ведаю. Знаю только, что ходил он туда часто. И не один, а с Михайло. Вот тот тебе путь укажет.

– А где мне этого Михайло найти? – спросил Олег. – И кто это такой?

– Так ведь это сын бабки Ядвиги, – пояснил Тимофей с таким видом, будто Олег был обязан это знать. – И живет он вместе с матерью в доме на лесной опушке, отсюда недалече. Всего час или два ходу.

– А как мне найти этот дом? – терпеливо продолжал расспрашивать Олег.

– Да неужто пойдешь на ночь глядя? – еще больше изумился Тимофей. – Дождись хотя бы утра.

– Времени у меня мало, – возразил Олег. – Так где эта лесная опушка?

– Тогда слушай и запоминай, – велел Тимофей. – Как выйдешь из наших ворот, увидишь две тропинки, расходящиеся в разные стороны. По той, что будет по правую руку, ты сюда пришел. Ступай по той, что по левую руку. Иди по ней, никуда не сворачивая. Она будет петлять, но ты удержись от искушения срезать путь, сойти с тропинки. Глаза обманут, морок соблазнит, не дойдешь, в болото попадешь, а то и похуже беда может приключиться. Ты меня хорошо понял?

– А то, – кивнул Олег. – Как в сказке: направо пойдешь – коня потеряешь, с тропинки сойдешь – жизни лишишься. От ворот налево, а потом никуда не сворачивая. Ничего я не перепутал, а, дед-сказочник?

– Напрасно смеешься, – укорил его Тимофей. – Места у нас дикие, всякое может случиться. Да вот что еще запомни – ни в чем не перечь бабке Ядвиге. Уж больно у старухи нрав крутой. Как говорится, не буди лиха, пока оно спит тихо. А заступника нашего Ратмира с нами больше нет…

И, сказав это, Тимофей снова начал всхлипывать, вытирая слезы кулачком. Так бывало каждый раз, когда он вспоминал о смерти своего старого друга. Олег чувствовал себя неловко. Он не знал, как и чем можно утешить старика, по всей видимости, давно уже лишившегося рассудка, но безобидного, и доживающего в доме деда свой век только из жалости. Он погладил Тимофея по плечу, утешая его словно ребенка.

– Пойду я, – сказал он, вставая из-за стола. – Да, и вот еще что, Тимофей, хочу тебя предостеречь. Когда я шел сюда, то по ту сторону оврага видел автомобиль. Его хозяин может бродить поблизости. Будь осторожен. Если это тот, о ком я думаю, то он плохой человек. И очень опасный.

– Был он уже здесь, – сказал Тимофей, и его глаза, омытые слезами, весело блеснули. – Встретил я незваного гостя и проводил, как подобает. А придет еще раз, так пожалеет, что на свет родился. Ты не думай, что я такой уж безобидный, каким кажусь. А дед твой приютил меня не из жалости, но получил, так сказать, по наследству, вместе с домом. Как и ты.

Олег от