– Ты фаталист? – всхлипнула она.

– Я реалист, дорогая. Что ушло, того не вернуть. Смирись…

– Ты бы смирился?

– Я не женат и все больше убеждаюсь, что семейная жизнь не для меня. Ты тоже по натуре одиночка. Разве узы брака не тяготили тебя? Признайся.

– Тяготили, – кивнула Мадлена. – Но Краснов не имел права рвать их без моего согласия! Он не имел права!

Она недоговаривала, будучи уверена в том, что Аверкин поймет ее. Тот в самом деле понял.

– Тебе нужно простить… всех.

– Ну, уж нет! – вскинулась вдова. – Я не претендую на святость, как эта ваша…

– Тсс-с, – прошептал музыкант. – Не говори того, о чем потом пожалеешь.

– Я не пожалею. Открой мне секрет, Гена, что вы все в ней находите? Ты, Марей, другие?.. Чем она берет?

Под «другими» Мадлена подразумевала опять-таки своего мужа, но вымолвить это вслух не могла. Очевидно, она основательно проштудировала соцсети и побеседовала со многими общими знакомыми.

– Варя светлая, искренняя, чистая, и в уме ей не откажешь, – осторожно высказался он. – К тому же она напрочь лишена тщеславия. При ее внешности и достатке такие качества встречаются крайне редко. Будь я художником, написал бы с нее Мадонну! Марей умолял ее позировать, но она отказывалась. Кстати, я посвятил ей пару композиций. Это мои лучшие вещи! Настоящие хиты! И вдохновила меня на них – Варя. Она особенная! Неповторимая. Эксклюзив, как нынче принято говорить.

Мадлене хотелось его убить. Прямо здесь, «не отходя от кассы». Она представила, как его тело клонится вперед, а кудрявая голова падает в тарелку с тартинками, и удовлетворенно вздохнула…

Раздалось собачье рычание, и из зарослей одичалой сирени вывалился Славик. Лариса прыснула со смеху. Лохматая дворняжка вцепилась в его штанину и не отпускала.

– Фу! Фу! – неуклюже отбивался парень, размахивая руками. – Фу! Отстань, чудовище!

– Иди ко мне, – позвала дворняжку Лариса и присела на корточки. – Оставь человека в покое. Не видишь, он боится собак?

Лохматое «чудовище» разжало челюсти и доверчиво завиляло хвостом.

– Вы укротительница тигров, – с облегчением выдохнул Славик, рассматривая штанину. – Я уж думал, мне конец.

Лариса достала из сумочки печенье и протянула собаке. Та схватила угощение и нырнула обратно в кусты.

– С детства ненавижу собак, – признался красный от смущения Славик. – Они платят мне тем же. Спорим, на всем кладбище эта тварь привязалась именно ко мне?

– Что ты делал в кустах? – невинно осведомилась Лариса.

– Я ждал вас, ждал и начал беспокоиться… Пошел искать, и вдруг дворняга выскочила будто из-под земли! Тут их целая стая бродит. Паломники подкармливают. Любители животных, блин!

– Успокойся, собака тебя не укусила. Только штаны пострадали.

– Нельзя разводить бездомных собак, – ворчал парень.

– Их никто и не разводит.

– Вы правы. Эти чудовища сами плодятся, как кролики. А потом бросаются на людей.

Испуг прошел, и Славик вспомнил, что привело его сюда. Любопытство! Он исподтишка косился по сторонам. Но вокруг были только надгробия и тронутая желтизной растительность.

– Вы поговорили с тем человеком?

– К сожалению, я его не догнала, – покачала головой Лариса. – Тут легко заблудиться.

Славик поднял глаза на мраморную плакальщицу и заявил:

– Классный памятник. Сейчас таких не ставят. Девятнадцатый век?

– Начало двадцатого, – сказала Лариса. – Я не удержалась и сфоткала.

– Сюда кто-то приходит! – удивился парень. – По ходу, это семейный участок. Цветы посажены, все убрано. Рядом могила пятилетней давности. И фамилии на памятниках одинаковые.

Запах астр и прошлогодней листвы вызывал скорбь, как запах еловых веток иногда напоминает похороны.

Славик поправил очки, читая надписи на мраморе. Лариса молча наблюдала за ним.

– Может, это отец и сын? Хотя вряд ли. Значит, прадедушка и правнук.

Подул холодный ветер, пронизывая насквозь летние брюки и курточку Ларисы. Она зябко повела плечами.

– Что-то я замерзла. Пошли отсюда, Славик. Перекусим где-нибудь и поболтаем.

– А как же Ксения Блаженная?

– В часовню все равно без очереди не попасть, и стоять не хочется. Грустно тут, правда?

– Я только «за»! Не люблю могилы. – Парень обрадовался, что не придется торчать на кладбище, и бодро потрусил по усыпанной гравием аллее.

Через четверть часа они с Ларисой вышли на улицу и сели в маршрутку. Славик пустился в рассуждения по поводу жизни и смерти. Он был еще молод, чтобы это всерьез волновало его. Но мраморная плакальщица произвела на него удручающее впечатление.

– Как вы думаете, на том свете что-то есть?

– Можешь не сомневаться.

– Вы так считаете? – оживился Славик. – Моя мама тоже говорит, что смерть еще не конец. Однажды ей приснилась Анна Самохина и поблагодарила за цветы, которые мама иногда приносит на ее могилу…

Лариса слушала вполуха, гадая, чем сейчас занимается Ренат. Неужели поехал к Варе? «Воспользовался моим отсутствием, чтобы повидаться с ней. Хочет избежать неприятных вопросов».

– …Ксения Блаженная, например, до сих пор помогает страждущим, – бубнил парень. – Во всяком случае, люди в это верят…

Лариса подумала, что Ксения дала ей ценную подсказку. Это она привела ее к плакальщице! Пусть через мужчину в темных очках. Но инициатива исходила от Ксении…

* * *

Смерть Краснова квалифицировали как самоубийство, но тесть погибшего платил большие деньги, и Южин продолжал копать.

– На мой взгляд, дело ясное, – убеждал он клиента. – Эксперты подтверждают, что выстрел произведен в упор самим Красновым. Вывод однозначен!

– А мотив? – хмурился Перевалов.

– Мотива как будто нет. И предсмертной записки тоже.

– То-то и оно! Отец моих внуков был психически здоров, депрессией не страдал, больших долгов не имел. С чего бы ему стреляться?

– Может, шантаж? – предположил детектив. – Допустим, любовница грозилась рассказать жене об их связи, требовала принять решение.

– Ты бы покончил с собой из-за этого?

– Я нет.

– Краснов не был хлюпиком. Тупого упрямства ему не занимать: если что-то втемяшил в башку, сделает, хоть тресни. Но о суициде он не заикался! Зять скорее перестрелял бы всех, кто стоял у него на пути.

– Факт есть факт, – возражал Южин. – Господин Краснов сам лишил себя жизни. Под воздействием чего? Это вопрос.