– Мы вызвали еще нескольких сотрудников, чтобы найтинож, – сообщил Квернер, – но внизу сейчас более тысячи человек.Трудно организовать целенаправленные поиски. Убийца мог просто выбросить ножили спрятать его в своем номере. А обыскивать все номера мы не имеем права –трое подозреваемых с дипломатическими паспортами. Но в остальных местах мыбудем искать.

– Пусть посмотрят в соседних туалетах, – предложилДронго.

– Уже смотрят. Нам нужно еще получить согласиепосольства на допрос супруги посла и их советника. Господин посол Набатов самсогласился отвечать на наши вопросы, без консула. А они могут не согласиться.Но где сейчас ночью мы найдем их консула? – вздохнул Квернер.

– Если позволите, я поднимусь наверх и переговорю сженой погибшего и супругой посла, – предложил Дронго. – Надеюсь, что онине откажутся со мной переговорить. Я могу сделать это как частное лицо.

– Вы думаете, что они захотят с вамиразговаривать? – устало поинтересовался Штреллер.

– Во всяком случае, я попытаюсь. Ведь официально вамвсе равно придется ждать завтрашнего утра.

– Идите, – согласился Штреллер, – а мы покапоговорим с остальными. Должен вам сказать, что мы сейчас отправляем тело кпатологоанатомам, но они выйдут на работу только к девяти утра.

– Не думаю, что они установят другие причиныубийства, – вставил Квернер, – просто у нас такой закон.

– Я думаю, что у вас правильный закон, – кивнулДронго, – и вообще вы все делаете правильно. Я поднимусь наверх ипостараюсь вызвать на откровенность этих двух дам. В каком номере он жил?

– В сьюте на восьмом этаже, – Квернер назвалномер, и Дронго вышел из кабинета.

В коридоре рядом с послом уже стоял Баграмов, которыйтревожно оглядывался по сторонам, словно ожидая нападения. Дронго прошел ккабине лифта, достал свою карточку. Черт возьми, он допустил ошибку! На седьмоми восьмом этажах его карточка не действовала. Чтобы кабина лифта поднялась наэти этажи, у него должна быть другая карточка-ключ. Он снова вернулся в кабинетменеджера, и еще несколько минут они ждали, пока им принесут новую карточку.Только после этого Дронго снова вошел в кабину лифта и поднялся на восьмойэтаж.

Пройдя к дверям сьюта, он позвонил. Прислушался. За дверьюбыла тишина. Он позвонил еще раз. Услышал торопливые шаги. Дверь открыла самаРахиля. Она была без обуви, волосы немного растрепаны. Рахиля взглянула нанезнакомца и нахмурилась.

– Мы заняты, и нас нельзя беспокоить, – произнеслаона на неплохом немецком, собираясь закрыть дверь.

– Простите, – сказал по-русски Дронго, – номне нужно поговорить с вами и с вашей троюродной сестрой. Если вы, конечно,разрешите.

Она удивленно подняла брови. Внимательно посмотрела настоявшего перед ней незнакомца, оценила его одежду, рубашку, галстук, обувь.Этот тип не был похож на обычных тупых полицейских. И говорил на такомбезупречном русском языке… Она сделала шаг назад, словно еще более внимательнорассматривая мужчину.

– Ваше лицо кажется мне знакомым, – призналасьона. – Мы где-то раньше виделись?

– Весь сегодняшний вечер, – пояснил Дронго, –просто я сидел за соседним столиком. А вы сидели ко мне немного боком.

– Я вас вспомнила, – кивнула Рахиля, –действительно, вы были за соседним столиком. Как странно. Значит, вы из полициии специально были за соседним столиком, чтобы нас охранять? Или следить занами?

– Все ваши предположения неверны, – улыбнулся Дронго, –я всего лишь эксперт по вопросам преступности и приехал сюда отмечать Новыйгод. Мы случайно оказались за соседними столами, и точно так же случайно яслышал почти все ваши разговоры. Кроме того, я говорю по-русски и много летзнаю начальника венской полиции господина Морбитцера. Поэтому меня попросилиподключиться к расследованию в частном порядке и переговорить с вами. Учитывая,что у вас есть дипломатический иммунитет.

– Хорошо, что вы об этом знаете, – усмехнуласьона. – А вам известно, чья я дочь?

– Разумеется. Ваш уважаемый отец уже столько летпрезидент страны, которую представляет в Германии ваш муж…

– И вы все равно решили меня допросить? – Ее даженемного забавляла эта ситуация.

– Нет, не допросить, а переговорить – пока следователине получили согласия вашего посольства и не вызвали сюда вашего консула.

– Если я откажусь говорить, ни один наш консул непосмеет меня заставить, – торжествующе сказала Рахиля, – и даже нашминистр иностранных дел не посмеет это сделать, если я не захочу с нимиразговаривать.

– Я не об этом, – возразил Дронго. –Совершено убийство. Погиб ваш родственник, муж вашей сестры. А вы все являетесьсвидетелями. Будет гораздо лучше, если мы переговорим еще до того, как сюдаприедет ваш консул. Вы вообще можете отказаться с кем-либо разговаривать. Вашдипломатический статус позволяет вам не встречаться с ними и уехать из Вены. Новаше реноме… Вы ведь известный человек. Пойдут слухи, недомолвки, разговоры…Зачем вам все это нужно? Тем более если вы его не убивали.

– А вы в этом сомневаетесь? – криво усмехнуласьРахиля.

– Полагаю, что нет. Но переговорить нам все равнонужно.

– Как вас зовут?

– Меня обычно называют Дронго.

– Какое странное имя!

– Это кличка.

– Вы наш соотечественник?

– Мы все в какой-то мере бывшие соотечественники изединой большой страны. Но сегодня мы уже друг для друга иностранцы.

– Понятно. Входите и закройте дверь.

Он вошел, мягко закрывая за собой дверь.

– Идемте в гостиную, – предложила Рахиля, – иучтите, что говорить нужно тихо. Я дала снотворное Айше, она сейчас спит.Бедняжка совсем плохо себя чувствует, и я ее понимаю. Потерять такого мужа…

Они прошли в небольшую гостиную. Рахиля закрыла дверь вспальню, вышла в ванную комнату. Через минуту она вернулась. Волосы былиуложены, она надела обувь, успела подвести глаза. Уселась на диване, кивкомголовы пригласив Дронго занять место рядом. И когда он сел, наконец спросила:

– Вы подозреваете кого-то конкретно?

– Пока у меня нет для этого оснований. Хотя, судя поразговорам, его не очень любили.

– Это неправда, – быстро возразила она, – егокак раз все любили. И слишком много любили. Женщинам он безумно нравился.Сексуальный, чувственный, умеющий ухаживать, умеющий нравиться, если хотите. Ктому же обеспеченный человек.

– Я не об этом. Насколько я знаю, у Фаркаша былибольшие проблемы с компанией, которую возглавлял Галимов. Да и Давид был неочень доволен своим положением. Возможно, я ошибаюсь, но и Яцунский был неочень расположен к своему шефу. Они говорили на «вы», а близкие люди так неразговаривают. Даже Руслан и Амалия были объединены какой-то общей тайной, окоторой никто не знал.