Бешеное кружение искр, напоминающее хвост кометы, тем временем полностью улеглось, мутный осадок бесследно исчез, пунш желаний был прозрачен, он застыл в полном покое, поблёскивая и переливаясь всеми цветами радуги.

У обоих вырвался глубокий вздох облегчения.

– Твоя пощёчина спасла нас, – сказала Тирания. – Ты всё же хороший мальчик, Вельзевульчик!

– Послушай, тётушка Тира, – вкрадчиво проговорил Заморочит, – опасность миновала. Теперь мы вольны думать о чём угодно. Давай позволим себе эту роскошь несколько минут, чтобы прийти в себя. Согласна?

– Согласна, – ответила ведьма и с наслаждением закатила глаза.

Заморочит ухмыльнулся. Конечно, предложение передохнуть он сделал не без задней мысли. Тётушку ожидает сюрприз.

Когда к ворону и котику вернулось сознание, им сперва показалось, что они видят сон. Ледяной ветер утих, над ними простиралась тихая звёздная ночь, они больше не мёрзли, а звонница была озарена каким-то удивительным золотым светом. Одна из больших каменных статуй, которые обрамляли стрельчатые окна колокольни и уже много веков взирали с верхотуры на город, обернулась и вошла в звонницу. Но теперь статуя эта казалась не каменной, а живой.

Перед изумлёнными вороном и котиком стоял изысканный пожилой господин в длинной, до пят, мантии с золотым шитьём, а на его плечах лежали снежные подушки. Голова его была прикрыта епископской шапочкой, а в левой руке он держал посох. Его водянисто-голубые глаза под мохнатыми белыми бровями были устремлены на ворона и котика, но во взгляде не было вражды, а скорее растерянность.

В первый миг его можно было принять за святого Николая, но это явно был не он, потому что не имел бороды. А где это видано, чтобы святой Николай был бритым?

Пожилой господин поднял правую руку, и тогда Яков и Мориц тут же почувствовали, что не могут ни пошевелиться, ни произнести ни звука. Обоим стало страшно, но вместе с тем они каким-то образом ощущали, что находятся в безопасности.

– Эй, вы, козявки, что вы, собственно говоря, здесь, наверху, делаете? – спросил пожилой господин.

Он подошёл ближе и наклонился над ними, чтобы лучше их разглядеть. При этом прищурил глаза – он явно был близорук.

Ворон и кот сидели неподвижно и смотрели на него снизу вверх.

– Я знаю, что вы собираетесь сделать, – продолжал пожилой господин, – вы так громко об этом кричали, пока карабкались сюда. Вы хотите помешать моему красивому новогоднему звону. Честно говоря, это, по-моему, не очень-то хорошо с вашей стороны. У меня, правда, есть в запасе другие возможности устроить веселье, я ведь святой Сильвестр, как вам, должно быть, известно. То, что вы собираетесь сделать, – это дурная выходка. Разве вы так не считаете? Но к счастью, я пришёл вовремя.

Ворон и котик хотели было запротестовать, но по-прежнему не могли вымолвить ни слова.

– Вы небось и не знали, – продолжал святой Сильвестр, – что раз в году, в день своих именин, я прихожу сюда на несколько минут, чтобы последить за порядком. Может, мне следует превратить вас в каменные фигуры за ту глупую шутку, которую вы хотели со мной сыграть, ну хотя бы на некоторое время, и посадить вас здесь между колоннами? Да, пожалуй, я так и сделаю. Хотя бы до завтрашнего утра, чтобы вы успели подумать. Но прежде я хочу вас выслушать.

Но ворон и котик молчали.

– Вы что, онемели? – с изумлением спросил святой Сильвестр, а потом вспомнил: – Ах да, ах да, простите, я совсем забыл…

Он снова махнул правой рукой:

– Теперь вы сможете говорить, но, прошу, по порядку и без всяких глупых отговорок, с вашего разрешения.

И тут наши неверно понятые герои смогли наконец, каркая и мяукая, объяснить, почему они оказались здесь, и кто они, и в чём заключались злые замыслы колдуна и ведьмы. Волнуясь, они часто говорили одновременно, перебивая друг друга, и святому Сильвестру было нелегко всё понять. Но чем дольше он их слушал, тем дружелюбней сверкали его глаза.

А тем временем Вельзевул Заморочит и Тирания Вампирьевна сами себя загнали в тупик.

Когда колдун предложил дать себе хоть на десять минут волю, чтобы немного расслабиться, у него, конечно, была при этом задняя мысль. Он хотел перехитрить ничего не подозревавшую тётушку. Поскольку пунш был готов и её помощь была ему больше не нужна, он решил исключить её из игры и всю неимоверную власть, которую давал этот пунш, использовать только для себя. Но само собой разумеется, что Тирания так охотно согласилась на передышку только потому, что и у неё были те же намерения. И она была рада этой маленькой паузе, чтобы успеть отделаться от своего племянника.

И они оба тут же собрали все свои волшебные силы и попытались друг друга парализовать магическим взглядом. Они сидели друг против друга и не сводили друг с друга глаз. Между ними разгорелась молчаливая, но неистовая борьба. Но очень скоро выяснилось, что волшебные силы у них одинаковые. И вот они сидели, ни словом не обменявшись, даже пальцем не пошевелив, и обливались потом от напряжения. Они не спускали друг с друга глаз и изо всех сил старались загипнотизировать друг друга.

Толстая муха, решившая перезимовать на одной из запылённых полок, вдруг проснулась и с жужжанием заметалась по лаборатории. Что-то её притягивало, будто яркий луч света. Но это был не свет, а гипнотические лучи из глаз ведьмы и колдуна, которыми они обменивались, их можно было принять за мощные электрические разряды. Жужжащая муха попала в их поле и тут же с тихим стуком упала на пол, не в силах пошевелить лапкой. Так и кончилась её короткая жизнь.

А тётя и племянник тем временем тоже были уже не в силах шевельнуться. Они оказались загипнотизированными, и, естественно, прервать этот взаимный гипноз они тоже были уже не в состоянии.

Время от времени у каждого из них мелькала мысль, что они совершают роковую ошибку, но изменить что-либо было уже поздно. Они оба не могли даже пальцем пошевельнуть, а уж тем более повернуть голову или закрыть глаза, чтобы прервать гипнотический взгляд. Да ни один из них и не посмел бы этого сделать, потому что это значило бы всецело отдаться во власть другого. Ведьма не могла прекратить свой гипноз, пока колдун этого не сделает, а колдун не мог этого проделать раньше ведьмы. Они по своей собственной вине попали в положение, которое в кругу волшебников называется Circulus vitiosus, что значит «порочный круг».