– То есть?..

– Вы были там и прекрасно знаете, что после вашего визита мне не дали завершить процедуру с телами убитых.

– Вам не дали закончить?

– И кроме того, вмешивались в составление протокола.

– Это очень серьезные обвинения. У вас есть свидетели?

– Какие еще нужны свидетели? Вы остановили вскрытие.

– Чего вы хотите добиться своими обвинениями?

– Восстановления на работе. Я невиновен в том, в чем меня обвиняют.

– Пока это исключено, мы не можем допустить вас к выполнению служебных обязанностей, таков приказ прокурора.

Стиснув челюсти и кулаки, так что скрипнули зубы, а ногти впились в ладони, Эстебан молча кивнул и вышел из кабинета.

* * *

Он идет на свое рабочее место под надзором двух мужчин и останавливается у письменного стола; агенты сообщают ему, что из здания ничего выносить нельзя, поскольку все является собственностью прокуратуры.

– Я забираю личные вещи.

– Только их, остальное…

– Знаю, знаю, принадлежит… твоей гребаной матери, – заканчивает он сквозь зубы.

– Что?

– Ничего, я просто возьму то, что принадлежит мне.

Эстебан кладет в картонную коробку несколько фотографий, блокнотов, термос с кофе и карандаши, потом стремительно выходит из здания, будто кто-то целится ему в спину. Ставит коробку на багажник своей серой «Джетты», лезет в карман брюк за ключами, открывает багажник и опускает туда вещи. Садясь в автомобиль, судмедэксперт осознает, что не снял белый халат, на котором спереди вышито его имя. В ярости он быстро расстегивает пуговицы, но последняя никак не поддается, и Эстебан отрывает ее, вымещая гнев на рабочей униформе; пуговица падает и катится прочь.

– Да пропади ты! – Он в сердцах бросает белый халат на землю, садится в машину и сдает задним ходом по рыхлому гравию. Затем врубает первую предачу, нажимает на педаль газа – и вдруг резко тормозит: дорогу ему преграждает мужчина. Он бьет кулаками по капоту, кричит что-то, подходит ближе и стучит в окно. Эстебан опускает стекло. Мужчина просовывает руку внутрь и хватает судмедэксперта за воротник рубашки.

– Вылезай, ублюдок! Вылезай!

В попытке вырваться Эстебан вновь нажимает педаль газа, машина едет вперед, и мужчина падает на землю.

– Это моя дочь! Моя дочь!

Узнав отца Летисии Альмейды, Эстебан тормозит, ставит на нейтралку и, не выключая двигателя, подходит к рыдающему посреди парковки мужчине. Пробует его поднять, но тот упирается.

– Вам нельзя здесь оставаться, вас задавят.

– Моя дочь – не товар для прессы, ублюдок.

– Это сделал не я.

Мужчина по-прежнему лежит на земле, Эстебан молча садится рядом. Когда плач стихает, отец Летисии вытирает лицо, всхлипывает и пытается встать. Эстебан ведет его под руку к тротуару, где уже собираются свидетели разыгравшейся сцены.

– Шоу окончено, – говорит дель Валье зрителям, большинство из которых – работники подразделения. – Вас куда-нибудь подвезти? – спрашивает он у Рикардо Альмейды, будто постаревшего за считаные минуты.

Тот качает головой и указывает на свой автомобиль.

– Я могу вас отвезти, вы не в состоянии садиться за руль.

– Нет-нет, я в порядке. Кто тогда отправил фотографии в газеты?

– Наверное, кто-то из управления.

– Вы так думаете? – Сеньор Альмейда открывает дверцу машины.

– Не знаю. Меня отстранили, но я сам выясню, что к чему.

– Вы верите, что их убил писатель?

– Нет. Уверен, что не он. Вы спрашивали у друзей дочери, не знают ли они чего-нибудь? Как насчет собственного расследования? – говорит Эстебан дель Валье неожиданно для самого себя.

До отца Летисии Альмейды не сразу доходит смысл сказанного.

– Я не следователь.

– Но вместе мы могли бы навести справки. В противном случае придется уповать на тех, кто не намерен ничего делать.

– Да, да, я хочу найти сукина сына, который убил мою дочь! – выпаливает Рикардо Альмейда, прежде чем горло у него снова перехватывает от горя.

– Завтра я за вами заеду.

16

Суббота, 7 сентября 1985 г.

13:40

Утром, без нескольких минут девять, в «Посада Альберто» явились двое агентов – разыскивали Элену. Она как раз расставляла цветы на круглом кедровом столике у входа.

– Это я.

При виде стражей порядка букет ромашек задрожал у нее в руках.

– Вам нужно пройти с нами.

– Зачем? – встревоженно спросила она и перевела взгляд на вазу, продолжая свое занятие, чтобы скрыть смятение.

– Хотим задать вам несколько вопросов насчет писателя Игнасио Суареса Сервантеса. Насколько нам известно, вы состояли в отношениях, – сказал один из мужчин и сделал шаг к ней.

– Я могу ответить на все ваши вопросы здесь.

– Нет, сеньорита, вы должны пойти с нами.

– Вы не можете меня заставить.

– Нет, можем, у нас есть повестка; или вы пойдете без лишнего шума, или все постояльцы отеля будут в курсе.

Офицер помахал листком бумаги, который Элена не успела прочитать.

– Мы должны идти, – настаивал второй. – Не устраивайте сцен.

Не предупредив никого из персонала, Элена попросила разрешения взять сумку и села с мужчинами в припаркованный в неположенном месте автомобиль.

По прибытии в прокуратуру ее провели в комнату, где она сидит до сих пор; ее допрашивает человек, назвавшийся агентом Диасом. Единственным украшением на стенах, некогда белых, являются черные отпечатки пальцев да несколько темных пятен; Элена предполагает, что это засохшая кровь. Перед ней стол с пластиковым покрытием, на котором синим, черным, красным написаны ругательства: «Долбаные свиньи», «В жопу того, кто это читает», «Раз, два, три, законник отсоси».

Стоящий напротив Диас, уперев кулаки в облупленную столешницу, уже более получаса засыпает Элену вопросами.

– Мы пытаемся прояснить смерть Игнасио Суареса Сервантеса, чтобы убедиться, что это был несчастный случай. Как вы могли узнать из газет, его подозревают в убийствах. Когда ваш компаньон выйдет из комы, мы допросим и его.

– Ни Игнасио, ни Хосе Мария не имеют никакого отношения к убийствам.

– Мы уточняем. Вот почему вы здесь. Какую информацию вы можете нам предоставить, сеньорита Гальван?

Элена ненавидит, когда ее называют сеньоритой: слово пропитано желчью и напоминает ей, что она не является ни матерью, ни женой.

Дверь комнаты открывается, и помещение наполняет сильный запах одеколона – визитная карточка Мигеля Переды. Диас вытягивается по струнке в почти военном приветствии. Переда отвечает парой кивков, протягивает правую руку, чтобы представиться Элене, и кладет на стол объемистую синюю папку.

– Доброе утро, сеньорита Гальван. Надеюсь, с вами хорошо обращались. Сеньор Диас, с этого момента допрос буду вести я.

– Слушаюсь, – говорит Диас и выходит из комнаты.

Мигель Переда прислоняется к столу, скрестив руки.

– Мои люди хорошо с вами обращались? Предложили вам что-нибудь выпить? Кофе? Воду? Кока-колу?

– Нет, ничего не нужно. Когда меня отпустят?

– Совсем