– Я арестована?

– Нет, разумеется. Вы здесь, чтобы ответить на несколько вопросов, которые помогут следствию. Как вы знаете, мы обязаны выяснять обстоятельства смерти в результате несчастного случая, дабы исключить возможность убийства. Кроме того, мы расследуем смерть Летисии Альмейды и Клаудии Косио.

– Если я правильно понимаю, вы хотите обвинить Игнасио и Хосе Марию.

– Нет, сеньорита, вы понимаете неправильно. Со стороны СМИ было неосмотрительно публиковать данные со ссылкой на уголовное дело.

– Их неосмотрительность бросает тень на мою семью и на Игнасио Суареса.

– Извините, сеньорита, но в этой стране свобода слова.

– Я могу дать показания, что Игнасио провел всю ночь со мной.

– Где?

– В моей комнате.

– Кто-нибудь подтвердит ваши слова?

– Да, персонал гостиницы. Они в курсе, что мы были вместе с полудня до утра следующего дня. Мы выпивали.

– Сколько вы выпили? Достаточно, чтобы не заметить, как Суарес вышел из комнаты в какой-то момент?

– Нет, сеньор, у меня нет привычки напиваться до потери сознания.

– Сколько бутылок вы выпили? Три? Четыре?..

Переда сделал жест рукой, как бы давая понять, что может продолжить.

– Две.

– Две… то есть по четыре бокала каждый.

– Уверяю вас, что все это время я сохраняла ясное сознание. Да, и кто-то подбросил под дверь фотографии, которые затем нашли в машине.

– Что значит «кто-то подбросил»? Вы знаете кто? Понимаете, как неправдоподобно звучат ваши слова?

– Если бы я знала, то уже сообщила бы вам. Я не знаю. Поэтому Игнасио их и взял. Он поехал искать виновного, сказал, что это послание для него. Вы должны выяснить, кто их сделал.

– Возможно, их сделал муж вашей матери и поэтому они были в машине вместе.

– Нет, Хосе Мария был с мамой, как обычно.

– Вы видели, когда их бросили под дверь?

– Нет, я спала.

– То есть вам неизвестно наверняка, что их подбросили? Возможно, Игнасио Суарес солгал вам и они сделаны им самим или вашим отчимом.

– Нет, нет, этого не может быть.

– Сеньорита Гальван…

Элена встает, прерывая его:

– Я ведь не арестована? И могу уйти в любое время?

– Если вы утаите ценную для следствия информацию, вас обвинят в соучастии и сокрытии улик.

– На что вы намекаете?

– Ни на что.

– У меня много работы в гостинице, постояльцы ждут. Я должна идти.

Переда поднимает пухлую папку:

– У нас есть доказательства, – говорит он и хлопает папкой по столу.

– Какие доказательства?

– Несколько лет назад Суарес написал книгу, в которой преступник действовал похожим образом.

– Это не делает его виновным. Ваше доказательство нелепо.

– Сходство и точность описаний могли выйти из-под пера только того, кто наблюдал убийство вблизи или совершил его.

– Ну, уверяю вас, это был не Игнасио, я его очень хорошо знаю… знала. И я больше не могу зря тратить время. Хорошего дня.

Элена направляется к двери, опасаясь, что ее вот-вот остановят.

– Скоро мы вновь увидимся, сеньорита Гальван.

Закрыв за собой дверь, Элена ускоряет шаг. Выйдя на улицу, она вскидывает руку перед проезжающим мимо такси и называет адрес; машина трогается с места, но Элена то и дело поглядывает назад.

Девятый фрагмент

Сантехник Сальвадор Мартинес Ньевес, зять Исабель, появился в доме на Калье-де-Месонес 12 апреля 1941 года. Дети обливались водой из ведер, празднуя Великую субботу. Хулиан наблюдал за их водными процедурами с лестницы.

В то утро, прочитав свое имя в газетной заметке, я тоже получил порцию холодного душа и заперся в комнате, поджидая Рамона. Когда он наконец вернулся, я вышел ему навстречу, совсем немного разминувшись с Сальвадором Мартинесом.

Рамон шел, сунув одну руку в карман брюк, в другой держа сигарету. Я без предупреждения налетел на него и врезал кулаком в лицо. Он упал на спину, ударился головой о землю и лишь спустя несколько секунд сообразил, что произошло.

– Какой бес тебя попутал?..

– Ты обещал не упоминать мое имя, засранец!

– Извини, мне пришлось, я должен был придать истории достоверность.

– По твоей милости они меня убьют, когда выйдут из тюрьмы.

Рамон медленно поднялся, вытирая кровь носовым платком, который достал из кармана брюк.

Неожиданно для себя я заплакал – от бессилия и страха.

В конце концов я опустился на тротуар; Рамон сел рядом, прижимая к носу платок – теперь красный.

– Прости, братишка.

Он положил руку мне на плечо. Извинения были искренними, но тяжесть его ладони заставила меня осознать тяжесть вины, которую я взвалил на себя: мое место тоже было в тюрьме – как соучастника убийств.

Мы медленно встали, помогая друг другу.

– Может, тебе показаться врачу?

– Не бойся, Ацтекский парень[19], кровью не истеку. Не думал заняться боксом?

Сальвадор Мартинес забарабанил в дверь комнаты с такой яростью, что старые петли едва не вырвало из деревянной рамы. Исабель кинулась открывать, не подозревая о публикации в «Ла Пренсе» насчет ее бывшей работодательницы. Я не видел, как Мартинес вошел в дом, и не слышал стука в дверь.

– Где ты прячешь ублюдка? – Он дважды ударил Исабель, прежде чем та успела что-либо ответить. – Где этот сучонок?

Мартинес толкнул ее на полку с тарелками и стаканами. Исабель закричала. Мы услышали грохот разбитой посуды. Мокрые с головы до ног дети молча застыли как истуканы, а затем, оставляя на полу влажные следы, кинулись в комнату, где Сальвадор Мартинес швырял свою невестку, повторяя, что не собирается возвращаться в тюрьму ни по чьей милости.

Хулиан и Хесус бросились на сантехника с кулаками, но тот остановил их одним взмахом руки: мужчина был вдвое выше и мощнее. Сосед из четвертой комнаты предпринял попытку вмешаться – Мартинес усмирил и его: рану от удара жене впоследствии пришлось залечивать на глазах у многочисленного потомства. Когда подоспели мы с Рамоном, кто-то уже вызвал полицию.

– Чертов стукач, тебе хана! – Сантехник метнулся ко мне.

Другой сосед, из номера семь, попытался его задержать, но Мартинес с криком – с воем – вырвался из рук мужчины и врезал мне кулаком в живот, а когда я упал на колени, ударил ногой по лицу. Несколько человек, включая Рамона, сумели скрутить нападавшего, прежде чем он растер меня в порошок.

Остальное помню смутно. Очнулся я в больнице, где меня осматривал дежурный врач. Исабель лежала без сознания на соседней койке. После того как со мной закончили, я подошел к ней. На левой скуле у нее была кровоточащая рана, заплывший правый глаз не открывался, губы разбиты. Из-за внутреннего кровотечения ее пришлось оперировать.

Мы с Хулианом сидели в коридоре, служившем комнатой ожидания, и