дело ломали музыкальный ритм и перестроения в номере. Сармат за все эти лошадиные фокусы куснул в бок Сатира, словно предупредил: «Только попробуй ещё раз!..» Света вышла с манежа хмурая и измученная.

Захарыч озабоченно водил за кулисами ещё не остывших от выступления лошадей. Прикидывал план на ночную репетицию, чтобы понять, что происходит с животными и дрессировщицей. Пашка готовился к своему номеру тоже безо всякого вдохновения. В программе неожиданно произошли изменения, и он по просьбе инспектора манежа должен был отработать не на своём привычном месте, а во втором отделении. Как-то всё одно за другое. И всё против шерсти…

Сегодня кольца цеплялись за пальцы. Пашка цеплялся за кольца. Те больно били при неточных бросках. Тут ещё Валентина вышла посмотреть на его работу в боковой проход цирка – нашла время!.. Это была не работа, а сдача крови после недельного голодания из не нащупываемых вен… Пашка подошёл к своей гримёрке мокрый как мышь и расстроенный, как та же мышь, которая неожиданно встретила кота.

– Здравствуйте, Павел! – услышал он сначала шаги за спиной, а потом знакомый голос. Пашка промахнулся ключом мимо замочной скважины: «А вот и кот!..»

– Здравствуйте, Александр Николаевич, давно не виделись! Какими судьбами?

Пашкино приветствие прозвучало явно не в мажоре, скорее как: «Тебя ещё нелёгкая принесла!»

Перед ним стоял в щеголеватом длинном плаще и широкополой шляпе «Fedora» его старый знакомый – куратор из Министерства культуры.

– Да вот, проездом…

Дверь наконец открылась, Пашка предложил гостю войти и присесть.

– Извините, буду переодеваться при вас – мокрый насквозь! Тяжко сегодня работалось – на полуспущенных!..

– А мне показалось, как раз наоборот – вы сегодня были в ударе!

– Да… Это был ещё тот удар! Близкий к апоплексическому. Ладно, бывает…

– Хочу вас обрадовать, Павел! – Гость закинул ногу на ногу. – Наш отдел вышел с ходатайством перед вышестоящим руководством о присвоении вам почётного звания. Думаю, этот вопрос в скором времени будет иметь положительное решение.

– Спасибо! Хоть что-то приятное за весь день.

– Что-то случилось?

– Нет, обыкновенные будни. Сегодня так, завтра по-другому… – Пашка наконец стянул с себя промокший до нитки костюм, повесил его на плечики и обтёрся полотенцем. Присел на стул к своему столику. Там по правую руку лежали его любимые книги, слева несколько фотографий Светы. Остальное место занимали гримировальные принадлежности. Всё по-мужски рационально и скупо – только необходимое. Рядом, на другом столике, существовал иной миропорядок. Это было место Светы. В центре – фотография улыбающегося Пашки. Чуть поодаль – букет алых роз. Тут же рядами и колоннами всякие флаконы, тюбики с кремами, пудреницы, салфетки, губные помады. Сразу можно было понять по одному только запаху – это царство Женщины!..

Пока Пашка снимал с лица грим, Александр Николаевич, без особого на то разрешения, протянул руку и взял со стола первую попавшуюся книгу, начал её листать.

Всё может быть, всё может статься,

С женою может муж расстаться.

Мать сына может не любить.

Но чтобы нам вина не пить –

Такого, друг, не может быть!..

– Александр Николаевич! Таких стихов в этом сборнике Омара Хайяма нет!..

Пашка привёл себя в порядок, надел махровый халат и повернулся к гостю, готовый к разговору. В том, что он состоится, Пашка не сомневался. Вопрос только – о чём? Что на этот раз?..

– Интересный сборник! – Куратор с пристрастием полистал книгу, внимательно всматриваясь в текст. Чему-то постоянно улыбался. Пашка впервые видел у него подобное выражение лица. Сегодня у представителя Министерства культуры было явно приподнятое настроение.

– Подарите мне эту книгу, Павел! Пожалуйста!

– Не могу! Ни при каких обстоятельствах! – вспомнил он строгий наказ Вазира и вернул книгу на прежнее место.

– Ну, если только дело не будет в шляпе… В шляпе! – надавил он на последнее слово и указательным пальцем прикоснулся к фетровым полям. Александр Николаевич снял щеголеватый, явно дорогой, головной убор и протянул его в сторону Павла, словно собирался просить милостыню. Глаза его в этот момент могли прожечь броню танка или сокрушить бетон. Пашка безвольно положил сборник в гнездо тульи, обшитой белым глянцевым шёлком. Положил с сожалением, обидой и долей негодования.

– Что это за книги? Почему вокруг них столько танцев с бубном вприсядку? Вы мне можете рассказать? Что вы из меня идиота делаете! Отвечайте! То, что вы не из какого ни Министерства культуры, я давно понял. Ну, может, не сразу… Мне можно говорить, я не из болтливых! Многое прошёл!..

– Я в курсе. Мы не сразу остановились на вашей кандидатуре. Долго просчитывали риски. Чем меньше вы знали, тем было лучше… Всё сходилось естественным образом – настоящий артист, цирк. Оставалось лишь организовать вам контракт и просчитать нужный маршрут. В этой истории важным было то, что Вазир Каримов, он же Карими, вас когда-то хорошо знал и помнил, поэтому вышел на связь, иначе… Два с лишним года он оставался без контакта с нами. Теперь, благодаря вам, всё наладилось. В книгах важная информация. Из-за этого Вазир рискует жизнью каждый день…

– Что же получается, я был связным? Вы меня использовали «втёмную»!

– Что-то типа того…

– Почему же вы мне ничего не объяснили? Я – как дурак!..

– Не обижайтесь! Так было надо. В любом деле нужен профессионализм, что у вас в цирке, что у нас… в Министерстве культуры. Зачем было подвергать выдающегося артиста ненужному риску. Вы всё сделали правильно. Спасибо! Надеюсь, вам не стоит объяснять, что это не подлежит разглашению даже близким родственникам. Вы – взрослый человек! Постарайтесь эту историю поскорее забыть. Всего Вам доброго…

Глава двадцать шестая

Пашка делал всё для того, чтобы они с Валентиной как можно реже встречались. Цирк был построен так, что к манежу можно было спуститься по разным лестницам с одного и того же этажа – в начале и в его конце. Но встречи так или иначе происходили, что бы он ни предпринимал. Валентина словно предугадывала его сегодняшний маршрут, хотя он их и не повторял. Пашка работал в конце первого отделения. «Ангелы» начинали второе. Валентина из гримёрки выходила много раньше, и это – явно ради их мимолётной встречи где-то на узких лестничных маршах, пропитанных запахами опилок и циркового зверья.

Пашка устало поднимался в мокром от пота костюме, с потёкшим гримом и всё ещё вибрирующими руками и эмоциями. Валентина шла ему навстречу в выразительном макияже, укороченном цветастом японском халатике, чуть прикрывающем её рабочий костюм в блёстках. Она