Через час Гранд зачеркнул на карте еще один квадрат – здесь Портала нет тоже. Куда дальше? Направо, где овраг, в низину? Выбираться будет долго.

Хуже всего, что он окончательно запутался – не в картах, в себе. Почему-то больше не был уверен в том, что желает вернуться в прошлое, жить этот год… Браслет – да, обидно. Новых встреч с Сарой не хотелось.

«А чего хотелось? По-настоящему?»

Глушила тоска. Холодильник в коттедже пуст – нужно съездить за продуктами, – а вот бар полон. Гранд знал, что напьется по возвращении. Тоскливо. И неясно, продолжать ли поиски, обрадуется ли Порталу. И что сделает, если найдет – заявит в Комиссию, попросит убрать? Использует? Огородит? Куда-то слился вдруг запал; надоели вечно холодные ноги. Завтра метель, завтра он проспит весь день дома.

Вот так и становятся отшельниками, думал Гранд, спускаясь в низину, вот так и деградируют. Вокруг застывший лес – гигантские стволы; высокие – в небо – сосны, укрытые белыми шапками ели. Кажется, его внутреннюю пустоту перестала лечить эта застывшая тишина.

Он злился на себя за отсутствие четких ответов, за странную нерешительность, за то, что с появлением очередной женщины впал в раздрай. С ними быть нельзя, и без них тоже… Проститутки его больше никогда не удовлетворят, потому что некая Джулиана установила в постели такую планку получения наслаждения, которую он не пожелает опускать. С ней можно быть играть, ее можно было дразнить…

«Поганая овца».

Он сжимал челюсти и шел дальше. В собственное неизвестное будущее.

⁂

(Crystin, Absence of doubt – Independance)

Скользкая дорога порядком измотала. Сначала Коган несколько часов рулил до базы, потому что телефон Гранда перестал отвечать, затем нашел самого Эрдесона – пьяного, уснувшего в кресле рядом с бутылкой виски, – смотался до магазина (едва успел до закрытия), привез продуктов.

Гранд на попытки себя разбудить и переложить в постель (оттащить такую тушу до спальни Люк бы физически не смог) лишь мычал «отвали».

Коган расстроился. Увидел, что у порога сохнут снегоступы, понял, что Гранд опять взялся искать эту проклятую Дверь – зачем? Гнилая идея, так он считал. Какая разница, где оказаться – здесь или в прошлом, – если, перешагнув порог и сохранив память, ты остаешься самим собой. Берешь в новое будущее прежний опыт и прежнего себя. Не войти в одну реку дважды. Конечно, Эрдесон вправе проверить теорию с Порталом сам, но Люк не хотел остаться без друга.

Скоро ночь. Его старый белый внедорожник терпеливо рокотал мотором. К закрытому уже магазину Люк свернул лишь потому, что там накануне чистил дорогу трактор – да, крюк, но хоть на одном участке дороги удастся не отбить себе задницу.

Буксующее в жиже такси и гневно жестикулирующую рядом женщину он увидел сразу.

– Как это вы дальше не повезете?! Маршрут оплачен до конечной точки!

– Это и есть конечная точка! Не видите?

Водитель злился. Стоящая рядом монолитная дама в палевом пальто, без шапки и со светлыми волосами злилась тоже.

– Это не конечная точка! Где база?

– Идите пешком, не видите, я застрял?

– Пешком?!

– Тут пара километров…

Перед магазином давно красовалась глубокая лужа. Сейчас, заполненная густой подмерзшей грязью, она стала отличной ловушкой для колес легковушки – такси тщетно пыталось вырваться. Водитель газовал отчаянно, понимал, если не выйдет, ночевать ему в салоне, потому как эвакуатор только к утру и доедет.

Коган мысленно выругался – сегодня он дал трос знакомому, ждать возврата не стал, мол, пока не нужен. И зря, вытянуть теперь нечем.

– Давай, толкну, – бросил он сразу, как захлопнул дверцу внедорожника. Невзирая на грязь, взялся за багажник, скомандовал: «Раскачивай!»

– Эй, зачем вы ему помогаете? Он же сейчас уедет!

На бабу Люк внимания обращать не стал. Качал желтую машину взад-вперед, наваливался, когда водитель подгазовывал – амплитуда увеличивалась.

– Еще разок, еще, еще…

Толкнул со всей силы, когда почувствовал, что легковушка почти вырвалась – удачно! – утонул в облаке газа, только сейчас заметил, что все джинсы до бедер в грязи, в потеках и стекающей жиже. Вот же черт!

– Спасибо! – козырнул таксист благодарно и практически сразу же вырулил на трассу. Ускорился и был таков.

– Не за что, – промычал Коган. И заметил, как его недобро буравит глазами женщина со светлыми волосами.

(The piano guys – Celloopa)

– Вообще-то он должен был довезти меня до места!

На него набросились с обвинениями, как он и ожидал. Пустырь, подморозило, почти ночь. Темные окна магазина, запертая на висячий замок дверь. Ближайший поселок отсюда далеко; ни людей, ни фонарей, лишь светят фары внедорожника.

– До какого места?

Люку не хотелось долго разбираться. Доехать бы до сторожки, лечь бы спать.

– До базы.

– Название у вашей базы есть?

Баба в пальто растерялась.

– Нет, вроде. Тренировочный лагерь Эрдесона это…

Коган замер. Зачем ей туда?

– На ночь глядя? В тренировочный лагерь? Там нет сейчас никого, тренировки не ведутся. И как можно было сунуться туда на такси? Где и полноприводные-то вязнут. Хоть бы сама за рулем…

– Я не вожу сама, – отозвалась дама с вызовом и упреком, мол, мог бы догадаться.

«Интересно, к кому она?» Если бы к кому-то из новобранцев, он бы понял, но Гранд занятия отменил. К сторожу? Навряд ли.

– Довезете меня? Я заплачу.

Он бы сам ей заплатил, чтобы она не попадалась ему на пути.

– Нет.

– Так я и думала.

Незнакомка не сдавалась, деловито оглядывала темную стену леса по правую сторону дороги, явно собиралась направиться к базе пешком.

– Вы не дойдете.

– Дойду.

– Таксист соврал. Отсюда до ворот еще четырнадцать километров.

Эта фраза сбавила чужую уверенность.

– Четырнадцать?

– Да.

– Вы там работаете, что ли?

– Автомехаником. – Люк любил прикрываться этой профессией. – К тому же там сейчас все закрыто.

– А мистер Эрдесон?

– Он сегодня в городе.

Да, соврал, но какой толк от Гранда в таком виде? Бессмысленно.

Дама впервые сникла. Почти незаметно, но все же. Она была прямой и настойчивой, как танк. Не умела ни сдаваться, ни отступать. Теперь выискивала глазами остановку автобуса, прошлась до бордюра, окинула взглядом пустое шоссе – Люк подумал, что у нее, должно быть, мерзнет голова. «Хоть пальто взять не забыла», некоторые совались сюда и вовсе в летнем тряпье.