Он так и уснул при свете лампы под мерное дыхание чужачки с кровати.

(Orla Gartland – More Like You)

Можно было просто включить музыку – дорога длинная, – но Люку нравились ее ответы. Остроумные, интересные, нетривиальные. И потому игра в «ассоциации».

– Любимое блюдо?

– Колбаски в слоеном тесте с сыром.

– Никогда не пробовал.

– Потому что я делаю их сама.

– Любимая рыба?

– Та, которая не поймана.

– Женщина должна…

– Женщина ничего не должна.

– Мужчина должен…

Люси приподняла бровь:

– Мужчина тоже ничего не должен.

Коган взглянул на соседку с уважением.

– Хобби?

Пассажирка почему-то замялась. Ответила через паузу:

– Люблю участвовать в математических турнирах в свободное время. В сети, под вымышленным ником.

– В математических турнирах?

– Ну да.

Люк забыл, что можно удивляться. Этим утром он заметил, что начал воспринимать Люси иначе, не отдельно «большой нос, круглые глаза» и так далее, но Люси целиком. Ее нос стал казаться ему просто носом «Люси», без круглых глаз она не смотрелась бы так умилительно по-совиному, с более пышными волосами утратила бы изюминку. Да и проглядывала сквозь ее внешность многогранная личность и симпатичный Когану прямолинейный темперамент.

– Нелюбимое занятие?

– Водить машину.

– Но почему?

Сам он любил и руль, и дорогу. Вот как сейчас, когда, кажется, вокруг постепенно наступала весна. Чем дальше от Северного Леса, тем больше солнца, прогалин по обочинам, луж и ярких бликов. Встречных машин почти нет, кати себе в удовольствие.

Люси прижала ближе к животу сумку.

– Я нервничаю на дороге. Или сильно пугаюсь, или становлюсь агрессивной.

– А-а-а…

Он действительно понял. Бывает.

– Живешь одна?

– Нет, с тремя мужиками с одним рабом…

Он даже повернулся, чтобы увидеть, как пассажирка трясется от смеха.

– Второй раб не нужен?

– Нет, первый еще не стерся.

– Ах, размечтался я…

Спустя минуту его удивило то, что Люси начала подпевать незнакомой ему песне по радио, даже сделала громче. И голос, оказывается, совсем не грубый, а очень даже мелодичный. Чтобы услышать его лучше, Коган на пике высокой ноты ловким щелчком выключил приемник, и тут же огребся. Хотя пару пропетых нот услышать он успел.

– Эй! Верни!

Люси щелкала по кнопкам, пытаясь вернуть радио, теперь смеялся водитель.

– Я просто хотел послушать твое пение.

– А билет на мой концерт не хотел приобрести?

И расстроилась, когда поняла, что ее любимая волна сбилась – из динамиков теперь лились помехи и шорох.

– Все, я с хамами не разговариваю.

– А еще, наверное, не встречаешься с такими простыми и бедными парнями, как я?

Сбоку фыркнули.

– Бедными! Понравишься, прокормлю нас обоих.

Хорошо, что она смотрела в окно, потому что Коган широко и солнечно улыбался.

Вот и город.

Машина остановилась у обочины; снова тепло, снова лето.

«Сейчас она выйдет и уйдет». Наверное, не беда, он понял, где она работает. Но скребло другое, Люк не сказал ей всей правды. О том, что на самом деле он не просто механик, а друг Гранда, о том, что сам Эрдесон вчера пьяным спал в коттедже. Чем больше лжи, тем хуже будущее, а портить отношения с Люси с самого начала Когану почему-то не хотелось. Что-то в ней было простое и теплое, что-то такое, отчего его день становился ярче.

– Мой любимый десерт – Флер-Альпин… – сказала молчаливая до того пассажирка, хотя он не спрашивал.

– Горный цветок? Это, где розовые лепестки…

– …на горке из шоколадного мороженого, да.

– Ясно.

Она зашуршала сумкой, собралась выходить.

– Люси…

– М-м-м?

Повернулась уже хмурая, готовая перешагивать черту «вот мы вместе, вот я отдельно, конец поездки».

– Здесь не подают Флер-Альпин, но делают хороший кофе, – Люк кивнул на двери кофейни, у которой остановился. – Выпьешь со мной чашечку?

– Это свидание, что ли?

Она его поймала. Скажешь да, соврешь, скажешь нет, обидишь.

– Я хочу кое-что тебе рассказать. Про себя, про Гранда. Но если в машине ты меня удавишь, то в кафе навряд ли. Идем?

(Alaina Cross – World of Madness)

Он просчитался в ней – правду она восприняла спокойно. Как привыкший к пулям телохранитель королевы, как бронебойный следователь. А ведь Люк признался, что он друг Гранда, что вчера просто прикрыл товарища. А после поведал и остальное, включая историю про Дверь. И, слушая ее, собеседница принялась хмурить брови. Она, к слову говоря, с аппетитом уплетала десерт из сливок с клубникой, который Коган для нее заказал. Ела, не останавливаясь, не жеманничая, облизывала ложку, скребла по стенкам. Вычистила стаканчик до того состояния, которое считается «неприличным».

– Заказать еще?

Он как раз закончил рассказ.

Женщина напротив мотнула головой.

– Значит, Гранд озабочен этой дверью и собственным прошлым?

Наверное, не стоило рассказывать ей про Сару и чужие душевные раны, но Коган счел, что они оба в данном случае – заинтересованные лица.

– Идея неудачная, согласен.

– Дело не в ее удачности, а в том, каковы у него шансы на самом деле ее отыскать.

– Я не знаю. Никто не знает.

– Если найдет, Джулиана останется с разбитым сердцем.

Коган вдруг понял, почему Люси участвует в математических турнирах. Что-то бритвенно острое скрывалось в ее логике, в ее умении воспринимать факты, вычленять нужное. Некая деловитая хватка и отстраненность.

Наверное, она многие из этих турниров выигрывает, подумал Люк автоматически. Вслух произнес:

– Гранд и сам с ним останется – здесь или в прошлом. А ведь все, что им требуется, я уверен, это еще одна встреча. Которая прочистит им мозги и объединит. Потому что Джулиана…

«Что? Джулиана?»

Лицо Люси приобрело вдруг зловещее выражение – мол, давай, объяви мне войну словом «красивая» или «хорошая».

– … подходит Гранду, – мягко продолжил Люк. – Я видел, что он залип, видел, как он на нее смотрел.