Рыжеволосый взвыл, словно сказочный волчок прошелся зубами по его бокам, и выскочил из воды едва ли не по пояс.

– Гарррруда! Шшшшштоб тебя твои четырнадцать детей в старости одной манной кашей кормили! Шшшштоб крылья у тебя на спине отсохли, а на заднице выросли! – разъяренно шипел, отплевываясь и кашляя, драконий король Мангус Громовержец.

Соколиный правитель в ответ лишь довольно оскалился.

– А ты не дрыхни, разинув рот, посреди леса с кучей крылатой пакости. Змеевертка залетит и личинок отложит, будешь потом в нашем лазарете лечиться, днями и ночами стонать от действий настоек ядовитых, после которых чешуя через неделю осыплется. Тебя, облезлого, девки любить перестанут.

– Вот будет у нас очередная заварушшшка с кем-нибудь, я тебе в драке перья из хвоста повыщщипаю, а потом скажу, шшшто это все злые силы, – буркнул обиженный дракон, выбираясь из воды. Отряхнувшись, он торопливо оделся, присел на камень и со вздохом покосился на седого мужчину. – Рагнар, тебе не кажется, шшшто ты повелителя своего в детстве мало порол? До сих пор не вырос, я смотрю.

Рагнар в ответ только усмехнулся.

– Ты лучше на себя погляди, – фыркнул Гаруда, садясь прямо на землю, в незабудки. – У тебя от взрослого только ворчание, как у Гандальва. Кстати, где он?

– Бороду, небось, перед зеркалом завивает, да побрякушки золотые тряпочкой полирует. Одна же у него отрада в жизни, – ехидно прищурился Мангус, мигом прекратив шипеть и дуться. – Интересно, как он с такой щеткой на морде женщин ласкает?

– Никак. Ему с бородой возиться милее, – ответил сокол, и оба тут же заржали, как жеребцы в конюшнях при казарме.

Рагнар глядел на царствующих особ с умилением, как старый добрый учитель – на расшалившихся подростков. Уголки его рта лишь подрагивали в намеке на улыбку.

– Ты хоть отдохнул немного? – поинтересовался соколиный правитель.

– О, да, – выдохнул дракон. – Спасибо, что пустил полежать в живом источнике. А то сил моих больше нет. Во дворце седьмую неделю дым коромыслом, ни тишины, ни покоя. Еще немного, и точно перееду в ваш столичный лазарет для скорбных разумом!

– Да ладно тебе, это же счастье превеликое. Спасибо бы Илоне сказал. Дом – не дом без детского плача и смеха.

– Да я ж не против, друг! – всплеснул руками Мангус. – Только кто бы думал, что они десятками ежедневно вылупляться начнут? Нас, драконов, меньше полутора сотен, да плюс сотня нянек, что ты из Аквиллариума в помощь прислал. А детей сегодня с утра было триста семьдесят мордочек! Хвала всем богам, большая часть из травянистых и болотных, они с рождения летают и едят сами. Багряных, зеленых и синих девяносто семь, с ними сложнее всего, у них основная ипостась в младенчестве – человеческая. С няньками твоими мы хоть спать начали по ночам, а до этого ужас кромешный был. Откуда у карапузов столько сил верещать и пачкать пеленки? А кто постарше, тем сказки да развлекушечки подавай, да на спине прокати. Я себе грыжу заработаю через пару месяцев, или мозоль на языке. С утра до вечера сказки человеческие читаю, что союзники из своих запасов передали. Про Кощея и Василису, про мальчика со шрамом, про черепах-мутантов каких-то, тьфу ты, пакость, да простят меня боги. Того и гляди пеленки менять начну!

– Переживешь, – добродушно усмехнулся сокол. – Я своим первенцам тоже пеленки менял, и ничего, корона с головы не упала. Самая старшая дочь вообще полностью на мне с рождения была, тогда в Аквиллариуме и провинциях голод стоял, хвори атаковали, одна другой страшнее. А мать у нее целительницей оказалась с мощным даром, целыми сутками в лазарете пропадала. Так и жили, принесу малышку, Лея ее покормит, и снова в работу до упаду. Тогда я и понял, что правитель – самая бесполезная в государстве фигура. Во всяком случае, в послевоенное время.

– А чего нянькам не отдал? – поразился дракон.

– Потому что они нужнее были в другом месте, – пожал плечами Гаруда. – Или на сотню землепашцев кашу варить, или одно дитя качать? Я же тоже не безрукий. Все мы один народ и одно племя, и каждый должен посильную лепту в общее процветание вносить. Да и грех жаловаться. У тебя хоть мальки в штаны дуют, а у меня дорослые мужики. Хвала богам, немногие, и те после воскрешения. И целители говорят, они все равно восстановятся. Так что не ропщи, друг, справимся. Дети в любом случае имеют свойство вырастать. А лет через сто-двести объединим силы и нечисть из Разлома окончательно передавим. Пора и твоему народу маломальской армией обзавестись.

Мангус только покивал, почесывая аккуратно подстриженную рыжую бородку. Наверху в перелеске распевали на разные голоса птицы.

Два портала у подножья розовой скалы открылись одновременно. Из первого с кряхтением выбрался разряженный, как на коронацию, дворф с завитой и умасленной черной бородой. Дракон не выдержал и захрюкал в кулак, за что был тут же одарен высокомерно-снисходительным взглядом.

Из второго выпрыгнул Айрел в потертых джинсах и серой ветровке. Через плечо у него висела битком набитая сумка-холодильник.

– Господа… и господа! – шутливо раскланялся он. – Тайный пикник правителей и примкнувшим к ним героев по поводу окончания заварушки с белобрысыми объявляется открытым!

И с усмешкой вытащил из сверкающего серебром мягкого короба две бутылки с вином. Мангус с Гандальвом тут же оживились. Зато соколы, не жаловавшие хмельное пойло, синхронно сморщили носы.

Но Айрел хорошо знал вкусы своих товарищей и понимал, чем можно порадовать каждого из них. Поэтому с хитрой усмешкой он достал следом стальной термос на пол-литра и протянул Рагнару.

– Тебе понравится, – заверил он. – Новый подарок от человеческих союзников. В нем самый обычный отвар иномирных травок, но посудина сохраняет тепло на срок до суток безо всякой магии.

– Серьезно? – и командир тут же сгреб новую игрушку с протянутой ладони. – Это нам в походах тоже пригодится, нужно заказать хотя бы с тысячу штук, только объемом побольше…

Айрел уже не слушал, повернувшись к соколиному правителю.

– Повелитель Гаруда, для вас особая диковинка из земного мира. Говорят, вы питаете к ней определенную слабость, – он сунул руку на самое дно сумки и со стеклянным звоном извлек две покрытые инеем прозрачные бутылочки с красно-белыми этикетками, в которых плескалась темная жидкость.

Лицо сокола сразу же вытянулось, как у ребенка, распаковывающего рождественские подарки.

– Ума лишиться можно! Где взял?

– Выкупил из первой партии, что выпустили после отмены запрета, – пожал плечами Айрел. – За ними очередища сумасшедшая была, как у вас на праздники урожая за дармовой медовухой. До драки едва не дошло. Непонятна мне всеобщая людская страсть к этой жиже, она шипит, обжигает горло и пахнет какой-то травой.

– Во-во, – поддакнул король дворфов Гандальв, подходя к остальным. – Дрянь это, а не питие. Заработаешь ты себе сахарную болезнь, Гаруда, помяни мое слово. Или дырку в желудке.