Информация о ценном грузе, прибытие которого ожидалось со дня на день, очень заинтересовала Льва Борисовича, и он просил Тарасюка разузнать все поподробнее. Они уже давно наладили взаимовыгодное сотрудничество: Степан Денисович сливал хозяину бильярдной сведения о приходящих в порт грузах, а тот честно отстегивал ему заранее оговоренный процент от выручки. Подробностей Тарасюк не знал, но сопоставить слухи об исчезнувших по пути из порта к получателю грузовиках с товаром и найденных в бурьяне убитых водителях с собственными визитами в бильярдную для него не составляло труда. Он прекрасно понимал, чем занимается Лев Борисович, но не особенно переживал по этому поводу: деньги не пахнут, да и своими руками он никогда никого не убивал. Ему платили за информацию, только и всего. Это было нарушение должностных инструкций, но жить-то надо! А зачем, для чего хозяину бильярдной все эти сведения – не его ума дело. Может, Лев Борисович рынок изучает, пишет диссертацию по экономике или еще что…

Словом, разузнав все, что мог, Тарасюк вторично отправился в Одессу и заглянул в бильярдную, расположенную в пяти минутах ходьбы от Привоза. Лев Борисович принял его в своем уютном кабинете, угостил хорошим коньяком, который держал для себя и для редких, по-настоящему дорогих гостей, и выслушал со вниманием, весьма польстившим тонкой натуре Степана Денисовича. Там кабинете, прямо на глазах у гостя, Лев Борисович немного поиграл с настольным калькулятором, точь-в-точь как давеча сам охранник, почесал в раздумье переносицу, еще немного пощелкал клавишами, а потом развернул калькулятор к Тарасюку, чтобы тот мог видеть высветившиеся на дисплее цифры.

Степан Денисович поначалу решил, что это общая сумма предполагаемой выручки. А когда Лев Борисович сказал, что это его доля, Тарасюк, честно говоря, малость обалдел: такого он, ей-богу, не ожидал.

Да только радость его была недолгой. Не зря, ох не зря сомневался Степан Денисович, не зря колебался, раздумывая, сообщать Льву Борисовичу об этом грузе или нет. Потому что, как он и предвидел, огромная выручка требовала немалого риска – такого, к какому Тарасюк не привык. Да и привыкать не хотел, если уж быть до конца откровенным…

Но со Львом Борисовичем не очень-то поспоришь. Степа Тарасюк давно уже был у него в кулаке. До сих пор хозяин бильярдной об этом не напоминал, а теперь не то чтобы напомнил, а так, намекнул: дескать, ссориться нам с тобой, Степан Денисович, не с руки, одной ведь веревочкой повязаны – куда ты, туда и я, и наоборот…

Словом, задумал Лев Борисович ни много ни мало, как налет на таможенный склад. И Степан Денисович, чтоб денежки свои сполна получить, должен был обеспечить налетчикам беспрепятственный доступ к этому, пропади он пропадом, складу. А как ты его обеспечишь? Приказать охраннику на въезде глаза закрыть, когда мимо него фура без документов поедет? Или, может, вообще с поста его услать? Так ведь что ему ни прикажи, какую басню ни выдумай, потом, когда его, стервеца, спросят, где он был, когда таможенный склад грабили, он, паскудник этакий, выложит все как на духу. И повяжут тогда Тарасюка, и никакие деньги ему еще очень долго не понадобятся…

Лев Борисович внимательно и с сочувствием выслушал все эти соображения, однако, когда охранник, исчерпав все свои аргументы, умолк, промолвил: «Это, Степан Денисович, твои личные проблемы. Ты не обижайся, но, коль любишь кататься, люби, дружочек, и саночки возить».

Вот такая вышла история.

Ведь на самом-то деле все очень просто: не хочешь ты, чтоб человек про тебя лишнего наговорил, заставь его умолкнуть. Возьми, к примеру, гантель, отпили один шарик, а получившуюся колотушку бери за ручку и – по башке.

Неохота? А кому охота? То-то, что никому, особенно по первому разу. Тем более когда привык совсем к другому порядку: ты им – информацию, они тебе – деньги.

Но ведь и Борисыча понять можно. На дороге его гаврикам такой груз не перехватить, это факт. И пустую фуру на склад мимо охраны без помощи Степана Денисовича протащить тоже не получится. Охранника-то они шлепнут, это им раз плюнуть, а дальше что? Полную фуру мешками с наркотой загрузить – это, ребята, не одной минуты дело. Дай бог, чтоб им на это часа хватило, а за час на посту, где мертвый охранник лежит, кто угодно может появиться, многое может произойти.

Да и не в этом, наверное, дело. Точнее, не только в этом. Просто Борисычу представился удобный случай Степу Тарасюка кровью с собой повязать, и он, жидовская морда, случая этого, ясно, не упустил. Неприятно это, да что поделаешь? Степан Денисович на его месте скорей всего так бы и поступил. В самом деле, любишь кататься – люби и саночки возить.

Э, да что там! Семь бед – один ответ. Зато какие деньги!

Об одном только Степан Денисович Борисыча попросил: чтобы участие его в этом деле по возможности осталось в секрете. Очень ему не хотелось подаваться на старости лет в бега, жить, как дикому зверю, от каждой милицейской фуражки шарахаясь. И Борисыч, душа-человек, пошел навстречу: твердо пообещал, что, как бы дело ни обернулось, Степа Тарасюк чистеньким останется. «Не волнуйся, Степан Денисович, – сказал он, – есть у меня проверенный способ репутацию твою сохранить». А какой такой способ, не сказал. Ну, да ему виднее. Если разобраться, лишняя информация тоже ни к чему: меньше знаешь – крепче спишь.

Задумавшись, Тарасюк перестал следить за рукой. Ножовка вильнула, и полотно, уже до половины вгрызшееся в серый чугун, лопнуло с негромким щелчком. Степан Денисович выругался, выбросил обломки и отыскал на полке новое полотно. Оно тоже было побито крапинками ржавчины, но им ни разу не пользовались, и Тарасюк обнаружил, что дело пошло намного веселее. Через каких-нибудь десять минут отделившийся от ручки чугунный шарик с глухим стуком упал на верстак, а оттуда на пол. Он едва не угодил Степану Денисовичу по пальцам, но тот вовремя отдернул ногу, только теперь обнаружив, что слесарил в домашних шлепанцах. Мысль о выволочке, которую устроит ему за это жена, возникла было по привычке, но тут же отошла на задний план и там, на задворках сознания, тихо испустила дух.

Отложив ножовку, он взял напильник и старательно обработал им срез металла, чтобы не оцарапать ладонь острыми краями. Было это, в общем-то, не так уж обязательно, однако, взявшись за дело,