— Только попробуйте, — грожу пальцем каждому в лицо по очереди и натягиваю на плечи рюкзак с подарками, обшитый красной тканью.

Становлюсь ногами на парапет — одна поскальзывается и я ругаюсь, в последний момент восстанавливая равновесие. Голова от выпитого кружится, но мне чертовски весело наблюдать за их вытянутыми физиономиями.

— Гребаный ты мудак, Игнат! — кричит Максим, а я смеюсь.

— Все будет по-моему, салаги! Поняли?

И, показав пацанам два средних пальца, прыгаю с крыши.

Вечеринка Игната началась ровно в девять. За шумом и музыкой невозможно услышать ничего, кроме собственных мыслей.

Мальчишки сидят на диване, каждый в своем телефоне и ни на что не реагируют. Я пытаюсь смотреть телевизор, но из-за гремящей наверху музыки это невозможно.

Поэтому просто отдыхаю, незаметно наблюдая за сыновьями. Какие взрослые, какие же они красивые! Спортивные, чуть лопоухие, совсем еще молодые.

И ни разу за весь вечер ни единого вопроса про отца…

На телефон Паши приходит смс, по улыбке вижу, что от девушки. Он наклоняется к брату и что-то шепчет, ловя на себе мой взгляд.

Виновато прячет телефон в карман.

— Мам, ну что ты загрустила? Хочешь, поедем на площадь гулять? — качаю головой, вспоминая Надины слова, и с горечью отмечаю, что она права.

— Нет, вы езжайте, а я дома побуду.

Сыновья переглядываются. И такие они смешные — вот вроде два здоровых мужика, а эмоции все на лицах написаны.

— А ты что, одна встречать будешь? — и через минуту. — Может, пойдем разберемся с этим соседом, пока с потолка штукатурка не посыпалась?

— Нет! — поднимаюсь и сыновья встают следом. — Еще чего! На него наверняка уже вызвали участкового, а вы давайте к друзьям.

— Мам! — в один тон.

— Ничего, завтра еще будет день. Да и устала я, сейчас встречу Новый год и спать лягу.

— Точно? — по глазам вижу, что рады оба, но совесть не отпускает.

— Точнее не бывает.

Они одеваются быстро и слаженно, по-военному. Целуют в щеки и, когда Пашка уже выходит на лестничную площадку, Вовка вдруг прижимает меня к себе так, что дыхание перехватывает, и шепчет в шею:

— Мы тебя любим, мам! И никогда не бросим!

Открываются двери лифта и, прежде чем я успеваю вставить хоть слово, сыновья уезжают. В груди пожар и на глаза непроизвольно наворачиваются слезы.

Откуда знают? Неужели Надя рассказала? Да нет, она бы не стала. Тогда сам Костя? На него непохоже…

Перебираю возможные варианты в голове, а потом понимаю, что это не имеет значения. Потому что мои взрослые сыновья восприняли новость адекватно… или, как я надеялась, хотя бы ее часть.

А для меня это самое главное.

* * *

Боя курантов Вера не дождалась. Как только президент вышел в эфир, выключила телевизор и пошла в спальню. Развязала пояс на платье, распустила волосы. В отражении мелькнула и исчезла кремовая комбинация, которую она всегда под него надевала.

Где-то взорвался и рассыпался каскадом искр первый в новом году салют. Вера подошла к окну, выходившему на незастеклённый балкон, и поискала глазами яркие всполохи.

Но вместо салюта увидела барахтающиеся в воздухе красные штаны в черных сапогах на шнуровке. Вера вскрикнула и распахнула дверь на балкон. Ледяной ветер со снегом ударил в лицо, сбив дыхание и пробрав до самых костей.

Не думая, схватила за ноги и закричала:

— Держу!

Сверху что-то зажужжало и Вера почувствовала, как под тяжестью тела подкосились ноги и она завалилась на бок. Снова закричала, когда в грудь уткнулась колючая борода и другая, искусственная упала на лицо, не давая вздохнуть. Вера забарахталась, пытаясь столкнуть с себя неудачливого деда Мороза.

— Господи, да слезьте же с меня, наконец! — не выдержала она, когда рука мужчины уперлась в грудь.

— Как же ты, Вера, вкусно пахнешь… — горячий нос уткнулся в вырез комбинации и руки, которые должны были ее отпустить, сжали еще крепче.

— Игнат?! — Вера заворочалась, вдавила ладони в широкие плечи и с большим усилием, но оторвала его от себя.

Зубы стучали и, поднявшись с пола, она шмыгнула в спальню, запахивая на ходу платье. Игнат что-то нечленораздельно кричал вслед, а Вера прижимала ладони к щекам, пытаясь успокоиться. Наконец, взяв себя в руки, она вернулась на балкон, и, подставив пьяному соседу плечо, завела в квартиру.

Усадила на диван в гостиной, включила чайник, чувствуя, как ноет копчик и горит спина, как бы почки не застудила! Пододвинув Игнату горячую кружку, поставила рядом кусок пирога.

— Как вас угораздило!?

Игнат не ответил и, глядя на Веру исподлобья, убрал сладкое в сторону и пододвинул к себе тарелку с оливье и селедкой под шубой.

Так же молча положил картошки, маринованных грибов и стал есть. Вера застыла, не веря своим глазам. Кажется, она еще не отошла от пережитого шока. И, судя по тяжелому дыханию, Игнат тоже.

Вера попыталась выяснить, что же он забыл за окном ее квартиры, но сосед ел молча, на вопросы не отвечал и осмысленно посмотрел на нее, только когда тарелки опустели.

Чай остыл и Вера потянула руку к кружке, чтобы налить новый.

— Вкусно готовишь, — пробурчал Игнат и, постучав пальцами по столу, вдруг перехватил Верину ладонь.

Она попыталась освободить руку, но Игнат держал крепко.

— Что это было? — спросила Вера, чеканя слова.

— Сам не знаю, — он улыбался, но она его веселье не разделяла.

Музыка над головой заиграла громче и Игнат вдруг потянул ее на себя.

— Потанцуй со мной.

Он встал и заставил подняться упирающуюся Веру. Положил ее ладонь на плечо и сверху прижал рукой, словно боясь, что она убежит.

— Пусти немедленно!

Игнат покачал головой, придвинулся ближе и, не закрывая глаз, медленно прильнул к ее лицу. Вера выгнулась и увернулась от поцелуя. Губы Игната ткнулись в разгоряченный лоб, оставив на коже влажный след.

— Ну, Вера…

В ответ тяжелая ладонь зычно припечатала покрытый щетиной подбородок, смахнув на пол белоснежную бороду и зацепив ногтями нос.

— Вер…

Она мотнула головой, отступила на шаг. Глаза горели гневом так, что мурашки бежали по спине. Плотнее запахнула платье на груди и отошла за стол, туда, где он не смог бы ее достать.

— Нет.