И должен отпустить Гришу. А не можешь разобрать, что он говорит, потому что сам себя до сих пор не простил. Верно я говорю? — я задрал голову, пытаясь отыскать взглядом хоть один намёк на ветер.

Словно в подтверждение моих слов с полки упала книга и раскрылась на середине. Но никто уже не испугался. Мы переглянулись с Лёхой, и я кивком головы указал на дядю Аргуса. Я понял, что нужно оставить человека одного, и поманил друзей. Они с готовностью поднялись со своих мест, и мы, неловко благодаря дядю Борю за чаепитие, двинулись к выходу. Нас никто не остановил.

Уже на улице, вдыхая полной грудью прохладный воздух, я оглянулся на единственное освещённое окно и ещё раз мысленно поблагодарил Бориса Ефимовича. Совсем не за чай.

— Вот тебе и призрак, — выдохнул Димон. — Пойду я, ну это, домой. Меня дед на рыбалку позвал завтра, надо поспать чуток. Хотите со мной?

— Хочу. А ты? — я кинул взгляд на Лёху.

— Посмотрим. Я Надю провожу, — друг протянул руку и девочка с готовностью за неё взялась. — Чтоб одна ночью не ходила. Мало ли. Созвонимся завтра утром тогда, да?

— Ага, — согласился я и, засунув руки в карманы, пошёл домой.

На сердце было легко. Жить вообще легко, когда есть друзья.

* * *

— Напугал ты их, Гриша. Ну ничего. Зато теперь и новое поколение знает. И другим расскажет, — тихо сказал Борис Ефимович и, подняв с пола книгу, сел обратно в кресло. — Вот же упрямый какой, сегодня ведь на очереди «Марсианские хроники». Ладно, ладно, пусть будет Агата Кристи. Где мы там остановились… А, вот! — он откашлялся и, облокотившись на спинку кресла, принялся читать: — «…Старуха кинула на Пуаро испытующий взгляд: — Я должна спросить вас, почему вы задаете мне такие вопросы. Какое отношение они имеют к расследуемому вами…».

К утру, когда Борис Ефимович дочитал книгу, поклонник ракет и Гагарина восьмиклассник Гриша ветерком пролетел по библиотеке. Будто живой, закружился на одном месте, затанцевал в такт чтению, переживая за героя, и внезапно растаял, оставляя за собой лёгкий аромат яблок. Дядя Боря знал, что его лучший друг отправился на Байконур. Улыбнувшись, мужчина отложил книгу. Он смог себя, наконец, простить.

Сны для солёного сердца

Прикрыв глаза от солнца ладонью, всадник чуть приподнялся в седле и осмотрел окрестности. Впереди виднелась небольшая деревенька, расположенная возле хвойного леса, такого густого, что издалека он казался сплошным чёрным пятном.

Деревня жила и шумела, словно рассерженные пчёлы в улье. Мужики перекрикивались за колкой дров и шутливо подначивали друг друга. Женщины суетились, подкармливая недовольно квохчущих кур, развешивали выстиранное бельё, гоняли расшалившуюся ребятню. Дети — как малыши, так и постарше, уже подростки, — играли на вытоптанном участке луга неподалёку. Те, кому повезло улизнуть от домашних обязанностей, и кого не пугала обещанная кара родителей.

Мужчина спрыгнул с коня и, взяв того за поводья, подвёл к стойлу возле единственного двухэтажного дома.

— Отец, — окликнул он сидящего на низкой скамейке у входа в дом старика, щёлкающего семена подсолнечника. — Это корчма?

— Верно, — прищурился дед, смахнув с колен шелуху. — А чего хотел?

— Коня оставить ненадолго. Попить бы чего, я давно в пути.

Дед хмыкнул:

— Так иди, пей. Да не боись, не уведёт никто твоего… Как звать, кстати?

— Аякс.

— О как! — удивлённо покачал головой старик. — Красиво, по-нездешнему. А ты кто будешь?

Мужчина дёрнул уголком губ и чуть поклонился, приложив руку к груди.

— А я — Стефан. Степан по-вашему.

— О как! — снова не сдержался дед. — Издалека, видать, приехал.

— Верно.

— Ну а меня величать Звенимиром. По-всякому: и вашему, и нашему. Иди, Степ…фан, отдохни. Я погляжу за твоим Аяксом.

Стефан задумался на мгновение и, выудив из-за пазухи мешочек, развязал тонкую тесёмку. Подцепив двумя пальцами монету, он положил её возле старика.

— Сынок! — внезапно перехватил его за предплечье Звенимир, пряча монетку. — Ты, вижу, неплохой парень. Потерявшийся, но не потерянный. Дам совет. Ежели чего покрепче хочешь — топай в корчму, не сомневайся. А коли нужда водой простой запастись — не трать деньги попусту. Во-он там, видишь? — старик махнул в сторону. — Колодец выкопан. Общий. Пей — не хочу! Только не сори. И плевать не вздумай.

— Спасибо, отец, — Стефан с благодарностью сжал руку Звенимира, всё ещё крепко вцепившуюся в рукав. — Воспользуюсь советом перед дорогой.

Старик кивнул, отпуская странника, и отвернулся, вновь принимаясь за семечки.

Стефан ещё раз поклонился и, привязав коня в стойле, толкнул дверь корчмы.

Внутри оказалось пусто. Круглолицый и лысый, как колено, корчмарь, маясь от безделья, играл в карты с самим собой, беря то одну, то другую стопку. И сам у себя выигрывал, судя по довольному лицу.

Стефан подошёл к нему и, оглядев помещение, сел за стол. Корчмарь даже не поднял головы на гостя, сосредоточенно перебирая в руках карты.

— Хозяин, — тихо позвал его Стефан. — Плесни чего покрепче.

— Закончилось, — лениво откликнулся лысый. — Вишь, жду сижу. К вечеру должны привезти.

Стефан толкнул монету по столу, и та, со звоном ударяясь о стыки, покатилась к краю.

— А так?

— А так… Эх, тоже нету. Говорю ж, вечером…

— Подумай ещё. — Стефан пустил за монетой вторую, и следом третью. — Я до пяти досчитаю, потом уйду. У тебя не будет — так у местных мужиков найдётся.

Корчмарь оживился. Откинув карты, он резво вскочил с места и, подмигнув, скрылся в каморке, спрятанной за цветастым полотном. Вернувшись через минуту, он грохнул напротив Стефана кувшин, через край которого потекла янтарная остро пахнущая жидкость. Стефан безошибочно угадал в ней медовую брагу.

— А говорил, что закончилось, — с усмешкой укорил он корчмаря, пододвигая к себе кувшин. — Правду говорят: «Если захотеть, можно, что угодно сделать». Особенно если к заданию прилагается награда в достатке.

Корчмарь делано оскорбился:

— Так я ж, сударь, не знал, что ты приезжий. Думал — из наших кто зашёл, местных.

Стефан догадался:

— А местные платят неохотно?

— Эх! Щедрый, да ещё и прозорливый, — залебезил корчмарь, и тут же спохватился: — Мож, принести чего к бражке? Оленина есть вяленая. Щуку запекли только-только. Могу кроля зарубить, если пожелаешь. Только скажи.

Стефан отмахнулся:

— Лучше коню моему сена пусть подкинут побольше, и напоят вдоволь. — Заметив погрустневший взгляд корчмаря, он вздохнул и достал ещё две монеты. — Неси свою щуку. И ещё! Переночевать тут будет нельзя?

— Отчего же, — удивился корчмарь, жестами показывая выглянувшей из каморки девчушке лет пятнадцати, чтобы несла рыбу. — Льзя. Как готов будешь — скажи,