картины и хлопающие дверцы. Когда с учительского стола в воздух вихрем поднялись листы бумаги, фигура в плаще завизжала и бросилась к нам. И мы смогли разглядеть лицо.

— Надя! — ахнул Лёха, забывая о закрытой двери. — Ты чего тут…

— Откройте дверь! — она схватила Лёху за руку. — Пожалуйста, мне страшно, откройте дверь!

За нашими спинами раздался треск, и я зажмурился. Лёха прикрыл собой Надю, а та громко заплакала.

— А ну тихо! — внезапно гаркнули из динамика. Мы разом замолчали, плотно прижавшись друг к другу. Беснующийся ветер тоже утих. — Вас слышно за километр от школы! Жду в библиотеке. И не думайте сбежать — у меня ваш друг-шутник.

Это был, конечно, дядя Аргус.

Лёха глубоко вдохнул и, посмотрев на плачущую Надю, повернул ручку двери. Мы с другом недоумённо переглянулись. Дверь с тихим скрипом открылась, выпуская нас из жутко плена.

Притихшие и напуганные мы спустились на второй этаж, где и была расположена школьная библиотека. Я кинул взгляд на Лёху: тот шёл понурившись, стараясь не смотреть никому в глаза. Надю он держал за руку, и девочка робко жалась к нему плечом. Плакать она перестала.

Мы вошли в библиотеку. Мягкий свет настольной лампы был согревающим, и я почти сразу почувствовал себя лучше. Страх отступил, уступая место стыду. Судя по лицу одноклассника, он испытывал тоже самое.

Дядя Аргус сидел в маленьком затёртом кресле, держа в руках чашку с дымящимся напитком. Рядом с ним, опустив голову, стоял Димка. Его левое ухо, и так чуть торчащее, сейчас было опухшим и пунцовым. Я мысленно посочувствовал другу, хоть и злился на него из-за глупой попытки нас напугать, совсем позабыв, что и сам собирался устроить ловушку.

Услышав звук шагов, Димка поднял голову и лицо его посветлело. Он с облегчением направился к нам. Вчетвером мы выстроились в шеренгу возле входа. И приготовились к казни.

— Алексей Свирин, Арсений Кузин, Дмитрий Поляков и Надежда Медведева, ученики теперь уже десятого класса, — Аргус обвёл нас взглядом, задерживаясь на каждом по секунде. — Ото всех мог ожидать, но от вас, Лёша и Надя… А ещё на золотую медаль идёте, пример другим детям показываете. Хорош пример, ничего не скажешь.

Я поёжился, искоса поглядывая на притихшего Лёху. Как бы наши проделки и правда ему медали не стоили.

— Ну что, кто хочет рассказать, зачем вы влезли ночью в школу? — Борис Ефимович кивнул на стоявшие рядом стулья. — Присядьте. Чаю хотите?

Все хотели.

С минуту мы наслаждались ароматным чаем, оставляющим за собой яблочный привкус. Я такого никогда раньше не пил.

Первым взял слово Димон:

— Ну это, — он почесал затылок. — Мы хотели того, призрака поймать. Вот и решили, что ночью лучше всего пойти. Они же, эти, ну нечисть всякая, ночью выходят из нор своих.

— Не поймать, а увидеть, — перебил его Лёха и сделал глоток. — И на телефон снять.

Надя робко добавила:

— Нам просто интересно было. Правда ли существуют… — она понизила голос, — …призраки.

— Ну и того, мы с Надькой рано пришли, и решили ребят напугать, — Димон кивнул в нашу с Лёхой сторону. — Что бы, ну это, пошутить так.

— А зачем ты Надю притащил? — высунулся Лёха, с раздражением смотря на друга.

— Никто меня не тащил, — фыркнула Надя и повела плечом. — Я сама так решила. Мы у магазина днём столкнулись с Димой, он проговорился, что вы сегодня в школу собираетесь.

Димон вжал голову в плечи под яростным взглядом Лёхи и буркнул:

— Ну случайно я, ну. Само вырвалось. А она вцепилась: «Пойду и всё тут». «Хочу, — говорит, — посмотреть, как себя Свирин поведёт. На словах то он смелый, а на деле…».

Лёха в изумлении повернулся к покрасневшей девочке:

— А чего «на деле»? Когда это я трусил?

— Когда хотел меня погулять позвать, — огрызнулась Надя. — Мне девчонки сказали во дворе, что ты около дома моего крутился. Но так и не зашёл. Да и я из окна это видела.

Теперь покраснел Лёха:

— А чего ж сама не вышла?

— Вот ещё, — Надя поджала губы. — Когда это цветок за пчелой бегал…

— Тихо! — Аргус оставил чашку и сложил руки на груди. Все замолчали.

Я не мог никак понять, злится ли он, и не мог представить, что нас ожидает за проникновение в школу. Но больше всего мне хотелось узнать, что произошло там, в классе литературы. Что это был за ветер, сносивший всё на своём пути.

Аргус заметил мой взгляд.

— Ну, Арсений, а ты что притих? Нечего сказать?

Я залпом выпил чай и, собравшись с духом, выпалил:

— Дядя… Боря, прости нас. Мы — дураки, что в школу влезли и шум подняли. Знаю, что наказаны будем. Но ведь что-то и правда в классе было. Не сами же портреты попадали. И дверь не сама закрылась.

Друзья замерли, повернувшись ко мне. А Надя даже дыхание задержала. Но я упорно смотрел на Аргуса, стараясь не моргать. И он сдался.

Подлив всем чай, дядя Боря устало откинулся на спинку кресла и хмыкнул. Только сейчас я заметил, какие у него добрые и грустные глаза. И что за усмешками скрывается печаль.

— Прав ты, Сеня, что не сама дверь закрылась. Очень не любит Гриша, когда шумят, кричат, плачут. При жизни наслушался этого. — Мы замерли, боясь пошевелиться. А дядя Боря продолжил: — Легенда эта про призрак мальчика Гриши — не выдумка. И правда учился здесь такой. Хороший парень был, добрый. Шебутной малость, но так в его возрасте все такими были, уж вам ли не знать. Мы с ним часто после уроков в школе оставались: стенгазету нарисовать к празднику, уроки вместе сделать… У Гриши семья была не благополучная. Жили они в коммуналке: в трёх комнатах четырнадцать человек обитало. Отца у него не было, а мама не работала — с младшими братьями Гриши сидела и за лежачей бабушкой ухаживала. А та головой заболела ещё, кричала постоянно, ругалась, перестала узнавать всех… Как тут самому с ума не сойти! Дом их аварийным признали как лет десять уже, да вот только никак не расселяли квартиры. Гришка с неохотой домой шёл, старался подольше в школе побыть. Мечтал, что как вырастет, уедет на Байконур, ракеты будет запускать. Носил с собой маленькую фотографию Юрия Гагарина и очень хотел быть на него похожим, — дядя Боря вздохнул. — Мы и подружились потому, что вместе после уроков оставались. Я толстый был, вот такой! — мужчина развёл руки в стороны. — И обувь носил специальную, ортопедическую — у меня одна нога короче другой. Надо мной