– Молодец. Сейчас нам станет немного полегче. Да иголова начнет работать яснее. Нужно сообразить, что же нам делать дальше. Еслираньше мы могли заявиться в полицию, то теперь не можем. Я человека убила, аэто дело нешуточное. Это сразу тюрьма, а то и похуже. Может, у них существуетсмертная казнь.

– Но ведь ты убила человека в целях самообороны. Мыможем это доказать. Я свидетель. Я могу это подтвердить.

– Кому ты что собралась доказывать? Туркам?!

– А что ж тогда делать-то?

– Надо придумать. Главное, что начало уже положено.Нужно действовать дальше.

От выпитой рюмки мне стало немного легче, и я дажепредприняла попытку подняться.

– Лен, а ты уверена, что в доме никого нет?

– Думаю, да. Если в доме был бы кто-то еще, то он быуже прибежал на крики и выстрел.

Почувствовав сумасшедший прилив смелости, я переступилачерез лежащее на полу тело Экрама и вышла из кухни.

– Пошли, проверим на всякий случай.

– Пошли.

Оглянувшись, я увидела, что Ленка остановилась рядом с теломмертвого турка и слегка пнула его ногой.

– Лен, ты что делаешь?

– Тяжелый, гад. Знаешь, а ведь раньше мы никогда невидели его пьяным…

– Наверно, что-то отмечал.

– Надо было нам его раньше на тот свет отправить, а неждать эту страшную неделю.

– Раньше он никогда не был в доме один. Наверно,сегодня был подходящий момент.

– Знаешь, Светка, я о чем подумала?

– О чем?

– Как это все-таки странно… Был человек – и нетчеловека. Был он законченным гадом, торговал живым товаром, избивал ни в чем неповинных девушек, а теперь все. Вместе с ним закончились и его подлости. Я этовсе понимаю, но я не понимаю одного: почему жизнь распоряжается так, что воттакие законченные гады живут и уходят из жизни только в том случае, если импоможешь, а вот такие хорошие люди, как моя мать, уходят из жизни сами?! Где жесправедливость?!

– О какой справедливости ты говоришь?! Жизнь сама посебе штука несправедливая. Я слышала, что смерть забирает хороших людей потому,что на том свете хорошие люди тоже нужны, там ведь плохих и так предостаточно.На том свете все, как у нас. И хорошие и плохие.

Пройдя по коридору, мы стали ходить из комнаты в комнату ипроверять, есть ли кто в доме или нет. Как мы и думали, в доме оказалось пусто.Дернув еще раз входную дверь, мы убедились, что она закрыта, и одновременноподумали о том, что ключи от входной двери нужно искать в комнате у Экрама. Кактолько мы открыли дверь в его комнату, то принялись переворачивать все кверхудном, с грохотом сваливая на пол вещи со стола.

– Ленка, ищи деньги и наши паспорта. Ключи от входнойдвери долго искать не надо. Я их уже нашла. Они висели на гвоздике на стенепрямо над его кроватью.

– Ну хоть немного денег у него должно же быть… Он женас не за бесплатно продавал. Морда турецкая!

Ленка открыла письменный стол и стала высыпать из него всесодержимое. Достав небольшую коробочку с лежащими в ней бланками, она смахнулапот со лба и стала непонимающе рассматривать бланки.

– Слушай, здесь картотека какая-то. Прямо как вбиблиотеке.

– Какая еще картотека? – Я подошла к Ленке и взялаиз деревянной коробочки один бланк.

– Болотова Екатерина. Двадцать два года. ГородТверь, – начала читать я. – Пестова Жанна. Девятнадцать лет. ГородЯрославль. Что это значит?

– Это картотека всех, кто до нас работал в этом доме.Там, наверно, и мы есть. У Экрама все, как в аптеке. Кто бы мог подумать,что он даже учет ведет.

– Ты думаешь, это он писал?

– Конечно, а кто же еще. Видишь, почерк – как курицалапой. Да и написано с ошибками. Некоторые русские буквы заменены латинскими.Он, видимо, иногда просто забывался. А вообще для турка он знал русский оченьдаже хорошо.

– Давыдько Анна. Украина, город Луганск. Двадцать тригода. Продана за пятнадцать тысяч долларов. Ленка, послушай, да здесь настоящаяторговля! – Я едва не выронила листок. – Ты только посмотри, какую-тодевушку с Украины просто продали, и все. Теперь уже точно концов никто ненайдет. Страшно-то как. Вот эти листки да в руки бы наших правоохранительныхорганов…

– На черта они им нужны. Мы уже, по-моему, с тобойпозвонили в правоохранительные органы – и каков результат?

Бросив картотеку на пол, мы принялись искать дальше. Но,увы, ни паспортов, ни «золотого запаса» нигде не было. Правда, в тумбочке мыобнаружили ровно пятьсот долларов, но это была капля в море по сравнению с тем,что мы рассчитывали найти.

– Какие-то сраные пятьсот долларов, – со слезамина глазах опустила я руки.

– Ну не такие уж они и сраные. Такое добро на дорогетоже не валяется.

– Да ты знаешь, что такое для Турции пятьсот долларов?!Ничего. Ты здесь не отдыхала, а я отдыхала. Я все знаю.

– Да когда ты здесь отдыхала в последний раз? С тех поруже тысячу раз все изменилось.

– А вот и ничего не изменилось. Здесь только в туалетсходить доллар стоит.

– Ну вот и сходим пятьсот раз в туалет. Это ж можно изтуалета не вылезать, – истерично засмеялась Ленка.

– Ничего смешного не вижу. Непонятно, куда он деньгидел.

– Наверно, выручку он кому-нибудь сдает. Может, у негоуже сегодня вечером кассу сняли.

– Какую кассу?

– Обыкновенную. Он же постоянно был не один.

Приехал какой-нибудь турок, взял у него все деньги,заработанные нами за неделю, и уехал. Ты же видишь, что здесь нет «золотогозапаса». Да и наши паспорта, наверно, там же, где и выручка. Видимо, в домеценные вещи не хранятся. Тем более что загранпаспорта тоже неплохой товар.Говорят, что за них можно приличные бабки выручить.

Перерыв всю комнату и не найдя ничего, кроме пятисотдолларов, мы вновь вернулись в коридор и встали напротив друг друга.

– Может, у Экрама по карманам пошарить? –неожиданно предложила Ленка.

– Ты что? Как можно рыться в карманах упокойника? – с нескрываемым отвращением восприняла я эту идею.