потенциал разрушения социальных иерархий и пространственных границ. Эти спектакли, происходившие в центре города, вовлекали в себя все группы населения Воркуты и Воркутлага: заключенных, ссыльных, охранников и сотрудников лагерной администрации. По самой своей природе театр демонстрировал, как многообразно охранялись и испытывались на прочность пространственные и социальные границы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вторая мировая война занимает особое место в мифологии Воркуты. В советской истории города никакой другой период не освещался с такой гордостью. В 1959 году выпустили юбилейный сборник, где писали, что в Ленинград с 1943 по 1954 год пришел 591 состав воркутинского угля, и это была «одна из самых славных страниц в истории Воркуты»332. В современной Воркуте вклад города в войну по-прежнему восхваляют как величайшее достижение333. Такое увековечение роли Воркуты в войне вполне типично. Как указывали многие историки, Вторая мировая война играла важную роль в легитимации советского режима, и эта роль только возрастала со временем334. В данном случае довольно просто отследить сознательное конструирование мифа о Воркуте и о ее роли в войне. Как сказано в начале этой главы, вхождение Воркуты в публичный дискурс в 1943 году было отмечено демонстрацией в честь отгрузки угля для блокадного Ленинграда. Эта демонстрация, восславленная воркутинской лагерной газетой и кратко упомянутая в «Правде», представляла собой появление города Воркуты в символическом пространстве, отдельном от Воркутлага.

К 1946 году конструирование мифа о Воркуте и самоотверженных жертвах ее «рабочих» в помощь Ленинграду находилось в самом разгаре. В «Сиянии севера», статье в четырех частях, вышедшей в «Правде» в 1946 году, доставка угля в Ленинград во время войны трактовалась как центральное событие в истории города335. Год спустя, в ноябре 1947 года, о Воркуте написал популярный советский журнал «Огонек». Фотомонтаж на две страницы под заголовком «Город за полярным кругом» (ил. 6) изображал горожан Воркуты за работой и отдыхом, но уголь и угольные шахты присутствовали только на одной фотографии железнодорожного состава с углем. Особое внимание уделялось зданиям и уличным панорамам Воркуты с несколькими образцами сталинской неоклассической архитектуры. В центре фотомонтажа располагалась карта северной части Советского Союза с ясно выделенным названием «Воркута»336. Городская география Воркуты была теперь официальной частью советской публичной культуры, а сам город обрел место на карте Советского Союза. Эти две публикации рассказывали в прозе и фотографиях о том, как война преобразила Воркуту.

Но эти рассказы о Воркуте и их последующие пересказы в советском и постсоветском публичном дискурсе содержали значительные лакуны. Война заставила интегрировать Воркутлаг в советскую программу тотальной войны, и последствия этой перемены повлияли на жизнь тысяч мужчин и женщин, которым не повезло оказаться в этом городе. Непрекращающаяся потребность в угле и казавшийся бесконечным поток заключенных из западных приграничных регионов Советского Союза привели не только к масштабному расширению лагеря и угледобывающего комплекса. Сочетание этих факторов также «удешевило» жизнь заключенных в глазах начальства, которое решало, жить им или умереть. Не случайно момент величайшей «славы» Воркуты совпал с периодом самых тяжелых условий жизни и самой высокой смертности в истории лагерного комплекса. Война показала Воркуту на карте Советского Союза миллионам советских граждан, но тем из них, кому не посчастливилось самим оказаться в Воркутлаге, пришлось на собственном опыте познать трагическую реальность так называемых самоотверженных жертв во имя победы.

Ил. 6. Опубликованные фотографии Воркуты. Источник: Евграфов В. Город за полярным кругом // Огонек. 1947. № 45

Война привела не только к расширению лагерного комплекса, но и к основанию города, который по крайней мере теоретически был от него отделен. Вначале город Воркута имел лишь несколько тысяч жителей и существовал почти исключительно на бумаге. Но в следующие несколько лет Мальцев руководил строительством зданий и организацией публичных пространств, номинально отдельных от лагерного комплекса. Он действовал не только в рамках своих официальных полномочий начальника лагеря, но и неофициально в роли покровителя архитекторов и планировщиков, поскольку стремился построить город, отражающий его представление о себе как о благодетельном и просвещенном местном магнате. Но до массовых перемещений людей во время войны Воркута оставалась городом без жителей. «Мобилизованные» этнические немцы-трудармейцы, бывшие советские военнопленные, советские граждане, побывавшие под немецкой оккупацией, и бывшие заключенные вскоре составили основную массу воркутян. Все они начали свою жизнь в Воркуте за колючей проволокой, но к 1947 году почти все получили статус вечных ссыльнопоселенцев. Это было странное городское население, составленное по большей части из людей, которые прибыли в город против своей воли и не могли уехать.

Создание отдельного города и его населения означало, что границы между лагерем и городом, зоной и внешним миром стали прочерчивать отчетливее. Но недостаточно было просто создать площади, парки и театры. Повседневная жизнь тысяч заключенных и незаключенных свидетельствует об иной реальности, где между ними постоянно шло общение, а позиции в социальной иерархии размывались. Эта двусмысленность идентичности и пространства проявлялась на ежевечерних спектаклях Воркутинского музыкально-драматического театра, где труппа из заключенных и незаключенных играла для лагерного начальства, охранников, бывших узников, ссыльных и их семей. Этот театр, созданный начальником лагеря Мальцевым и заключенным Мордвиновым ради эскапистских развлечений во время тягот войны, парадоксально демонстрировал как дистанцию между миром лагеря и миром города, так и близость и тесный контакт этих миров и их обитателей. Очевидно, отношение между Воркутлагом и городом Воркутой все еще не определилось. В период послевоенного сталинизма оно продолжало развиваться непредсказуемо.

Глава 3

В ПОИСКАХ «НОРМАЛЬНОСТИ». ВОРКУТА В ПЕРИОД ПОСЛЕВОЕННОГО СТАЛИНИЗМА

Когда развитие [советского лагерного города] достигло определенной ступени, тогда различие между лагерем и поселением, заключенным и свободным, начало исчезать.

Бернхард Рёдер. Каторга

Зимой 1946/47 года городского архитектора Всеволода Лунёва командировали из Воркуты в Москву по официальным делам лагеря. Лунёв пять дней путешествовал по Северо-Печорской магистрали, а затем несколько дней изучал закрытый бассейн, построенный в Сокольническом районе. Покровитель Лунёва, начальник лагеря Михаил Мальцев, поручил ему спроектировать подобное же здание в Воркуте. Если бы бассейн построили, он занял бы самое почетное место в городе – на Московской площади, где пересекались улицы Московская и Горняков, за памятником Сталину. Но этот амбициозный проект вскоре похоронили, и бассейн в Воркуте построили только через десять лет337. В Москве Лунёв узнал, что Мальцев – яркий человек, руководивший стремительным развитием Воркуты во время войны, – отправлен в отставку.

У мальцевского преемника Алексея Кухтикова были другие планы. Он скептически отнесся