– Я это вижу. – Она сделала шаг и замерла рядом, обведя взглядом неподвижных воинов. Они опустились на колено, как только князь поднес факел к пирамиде из облитых душистыми смолами и маслами дров, на которую подняли богато украшенные носилки с телом княгини. Именно так сильные и отважные мужчины, пряча в опущенных к земле глазах горечь потери, провожали в последний путь тех, кого считали достойными воинских почестей.

– Тиана, – князь подошел ко мне и протянул руку, приглашая последовать за ним туда, где среди махрового пепельного ковра одиноко чернели не прогоревшие поленья, по которым пробегали редкие всполохи пламени. – Тебе придется сделать это за свою мать.

Мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть – «последнюю милость уходящему» я должна была взять на себя. Яд не просто убил бабушку, он уничтожал ее тело, потому дед и приказал провести обряд сразу, как его перенесли в крепость де"Арбас. За это время мало кому успели передать скорбную весть, и еще меньше было тех, кто успел откликнуться. И сейчас на моем месте должна была быть младшая из тех, кому дала жизнь Арея. Но вряд ли гонец, даже пользуясь кристаллами перехода, успел добраться до ближайшего города, где мог перейти на Землю.

Лакарта – вторая жена князя и мать его наследников, когда я проходила мимо, коснулась меня рукой, словно придавая сил. Они с моей бабушкой никогда не оспаривали право другой на внимание своего мужа. Арея понимала, что у князя есть долг перед теми, кто дал ему власть над собой, а мать Азаира и его братьев – что его сердце, однажды и навсегда, покорила рыжая кошка, которая ради него отказалась от своей свободы. Так и жили две женщины в ставшей для них домом крепости, помогая друг другу и принимая детей другой, как своих. Потому и тепло, подаренное ею мне, было искренним.

Азаир и Рауль расступились, пропуская нас к самому ритуальному кострищу – двое за всех остальных, охраняющих сейчас границы земель оборотней.

– Ты готова? – Мы с дедом, держась за руки, остановились у самого края.

И опять, вместо ответа, я лишь склонила голову. Произнеси я хоть слово, и могла не сдержать слова проклятия тому, кто лишил меня столь дорого. Впрочем,… и хотела бы ухмыльнуться, но не могла – как поздно я поняла цену тому, что она для меня значила.

– Крепись. – Несмотря на боль, которую испытывал, он пытался поддержать еще и меня. Он был князем. Даже в эти мгновения.

И я, преодолевая смешавшиеся отчаяние и гнев, нашла в себе силы, чтобы произнести то же слово, разделяя с ним горечь нашей потери:

– Крепись, – и первой опустилась на колено, увлекая его за собой.

И наши ладони на мгновение легли на землю, а в воздухе разлился протяжный звук траурных горон.

– Да будет путь твой легок, а память светла, – не думала я, что эти слова мне доведется произнести так скоро.

– Да будет путь твой легок, а память светла, – вторит дед и передает мне приготовленный магами амулет.

И хотя прикосновение к нему вызывает у меня физическое отвращение (ну не любят кошки магии, и с этим ничего поделать нельзя), я не просто беру его в руки – сжимаю изо всех сил, отдавая жар своего тела. А потом, словно боясь передумать, кидаю туда, где среди красных, оранжевых, синих пятен цветов, облюбовавших вершину холма, мрачной проплешиной в окружении камней памяти серел пепел.

И взметнулось пламя, выжигая то, что еще не успело догореть. И пока гудел, словно ветер в печной трубе, почернело небо, затянутое отяжелевшими водой тучами, а потом стеной хлынул дождь, вбивая в землю все, что осталось от погребального костра.

Слезы текли по моему лицу, смешиваясь с каплями плачущего по моей бабушке мира. И каждый, кто скорбел вместе с нами, так же, как и мы с дедом, подставляли лица низвергающимся потокам, позволяя им возродить нас для дальнейшей жизни, оставив в памяти лишь осознание того, что судьба оказалась к нам милостива, сведя с ней….

– Ты как? – Рауль нарушил просьбу дать мне побыть одной, и пришел в каминный зал, где я пыталась осмыслить все, что произошло за последние два дня. Правда, тут же натолкнувшись на парадоксальную мысль о том, что все это называется одним словом – жизнь. Для тех, кто остается.

Вместо ответа я пожала плечами – говорить не хотелось.

Но, то ли он не испытывал желания этого понимать, то ли лучше меня знал, что будет правильным, а что – нет, но продолжил, словно не заметив моей отстраненности.

– Из замка Алекса прибыл гонец: нас с тобой и Вионику просят отправиться туда – у дракона какие-то невообразимые новости.

Выбора у меня не оставалось. Только с сарказмом спросить:

– Нашелся?

Нет, я никого и ни в чем не обвиняла, как и не стремилась переложить свою боль. Но было слегка обидно, что тот, кого я считала своим другом, не счел нужным поделиться со мной тревогой. Хотя… я считала его другом и сейчас, а его скрытность объясняла его же заботой обо мне.

– Да, – подтвердил дядя и, не сдержавшись, хмыкнул: – Подробности Ренард не сообщает, но советует поторопиться. Говорит, что у них есть хорошее средство от уныния.

Я подняла вопросительный взгляд на Рауля, нисколько не удивляясь тому, что он ведет себя так, словно в крепости не витает дух погребального костра. Оборотни легче относились к смерти, считая небытие кратким отдыхом перед возможностью вновь вернуться в этот мир. Причем, они были уверены, что из раза в раз возрождаются либо в шкуре своей второй ипостаси, либо вновь становятся теми, кто может выбирать, какую из двух форм принимать. И хотя не все расы, населяющие Торсану, разделяли их взгляды, мировоззрение анималов было схожим. И лишь такие как я, живущие в двух мирах, чаще всего теряли некую опору, помогающую собирать себя воедино, когда уходил кто-то из близких.

К тому же я знала еще одно существо в этом замке, для которого боль утраты была столь же велика. И могла только надеяться на то, что Лакарта сумеет помочь деду обрести душевное равновесие.

Что же касалось моих чувств… я помнила и то, что она хотела использовать меня, пусть и ради целей, которые считала значимыми для своей расы и… продолжала ее любить.

– А змея зачем? – Я так и не определилась с тем, как относится к нашей новой знакомой.

В ответ – многообещающая улыбка и блеск в глазах, который подтверждает то, о чем я уже догадываюсь: он знает значительно больше меня и делиться этим не собирается.

– Говорить об этом будем у Алекса, а туда отправимся утром, как только вернутся Арадар с Ньяллем. А пока тебе не мешает хоть немного поспать – это уже вторая твоя бессонная ночь.

– Ты решил за мной присмотреть? – грустно вздохнула я, понимая, что спорить с ним бесполезно.

Его улыбка была более веселой.

– А разве когда-нибудь было по-другому?

И мне, в который уже раз, пришлось согласиться: в отличие от Азаира, который стал для меня скорее наставником, Рауль был более похож на любящего старшего брата: заботливый и внимательный.