Станцию найдут в любом случае, рано или поздно. Загонят картографическое судно с нормальной аппаратурой, и всё увидят. Так что лучше использовать её для торга, пока она хоть чего-то стоит.

— Я вас понял, — ответил Джонсон, убирая листок в карман.

Затем он встал, ногой откатил кресло в сторону и с хрустом размял шею.

— Ну что ж, — сказал он. — Сейчас добуду пару планшетов, и вас будет море бумажной работы. А у меня еще больше.

— Для начала добудьте помещение получше, — посоветовал Виктор. — А не вот это вот… Не поверю, что на станции нет гостиницы.

— Сразу видно профи, — улыбнулся агент. — Пойду организую. За казенный счет, разумеется. Быстрее начнём — быстрее закончим.

Глава 11

Что думает человек, когда ему обещают «быстрее закончить»? Особенно когда дело связано с государством, судами и написанием миллиона бумаг? Вот именно — «эта каторга теперь надолго». А Виктору приходилось еще и держать в голове две версии реальности — одну для суда, вторую — для особого агента Джонсона, чтобы он мог что-то где-то подчистить, с кем надо поговорить, и никто лишний раз не сомневался в первой, парадной версии. Впрочем, с реальностью не совпадали они обе — где-то больше, где-то меньше, оставалось только надеяться, что белые нитки не слишком явно торчат. Агент, похоже, зашивался, но по некоторым обмолвкам Виктор понял, что станция подтвердилась, и федералы успели там пошариться до того, как прилетели имперцы с Союзом. А вот буй-ретранслятор оказался взорван — пираты заметали следы. Ни одного «левого» корабля в системе так и не обнаружили.

Суд шел на планете, в двух прыжках от станции «Элизиум», в пафосном здании посреди непривычно большого, неуютного города. Стекло, бетон, небоскрёбы подпирают низкое серое небо, дует мерзкий холодный ветер. Не то с сезоном не повезло, не то там всё время такая дрянь — Виктор не собирался выяснять. Он побывал уже на четырёх планетах — ровно на три больше, чем у большинства людей в освоенной вселенной. Но именно эту вычеркнул бы из списка без сожаления. Даже простыть умудрился, хотя колол иммуномодуляторы как положено.

Жил он в гостинице в паре кварталов от здания суда. Ходить давать показания надо было раз в несколько дней, а бывало что и неделю не трогали. Так что свободного времени — просто сверх меры. Раньше суды проходили без отрыва от основной работы. Один день — отчеты, второй — поиск пропавшего информатора, третий — суд, четвертый — получение информатора из вытрезвителя, пятый — сплетни у кофемашины. А тут практически домашний арест. Еще и центр мегаполиса, все заведения дорогие и с претензией, сходить некуда. К тому же Виктор был уверен, что его пасут люди Джонсона. Чтобы главный свидетель обвинения никуда не пропал хотя бы до конца следствия. Мало ли что с ним может случиться?

Так прошел ровно месяц. В дополнение к месяцу, отпущенному Доном. Сроки вышли, и с запасом. Но Виктор как-то не вспоминал про старого мафиози. Вспомнил он про Юми. Достал планшет, улёгся на диван и полез в сеть. Развлекательные сайты синхронизируются между системами с задержкой в несколько суток — информацию приходится возить на корабле-курьере с дата-центром в трюме. Но если есть более-менее свежие публикации — значит всё с девушкой в порядке. Не рисовать Юми не может. Она даже в самые тяжелые времена находила хоть полчаса в день, чтобы посидеть с планшетом.

Наконец нужный сайт нашелся. Виктор открыл страницу Юми — она скрывалась там под безликим и бесполым псевдонимом — оплатил подписку, чтобы уж точно ничего не пропустить… и точно, нашлась публикация. Меньше недели назад. Виктор стал листать картинки… и громко засмеялся.

Юми всё-таки придумала новый сюжет. Нуарный детектив в плаще и шляпе шел по мрачному дождливому городу к маленькому домику, над дверью которого горела одинокая лампочка — единственное пятно света в окружающей серости. В доме, в уютной светлой комнате с камином, сидела за мольбертом симпатичная художница. Худенькая, с короткой стрижкой, в мешковатом свитере и шерстяных чулках. Прототипы были очевидны. Однако детектив носил галстук, а художница оказалась невысокого роста, ему по плечо. Зачем такое отступление? Виктор перелистнул страницу и понял, что угадал — за этот галстук художница лихо подтягивала детектива к себе, чтобы компенсировать разницу в росте и спокойно целоваться. В общем, проявляла инициативу. Неужели Юми настроена снова встретиться? Или она просто реализует нереализованные фантазии, превращая их в эротические картинки? Скорее, и то и то. Это же Юми. Виктор улыбнулся и стал листать дальше.

А там как раз всё завертелось… Сначала на столе, не раздеваясь. Потом в ванной — кадр с обнаженной художницей, прижатой грудью к запотевшему стеклу душевой кабины вышел особенно удачным. И потом уже герои переместились в постель. По мнению Виктора, с этого и надо было начинать — столы, душевые, а также кресла, ковры, бассейны и прочее хороши только в теории. А хуже всего — узкие корабельные койки.

Следующий кадр — спина детектива, от художницы видно только лицо и руку. Девушка прикрыла глаза и, судя по всему, кричит так громко, что все соседи в курсе её личной жизни. А пальцы на руке скребут спину бедолаги детектива, оставляя длинные красные полосы.

«Я ж тебя переверну нафиг!» — подумал Виктор. Перелистнул на следующую страницу — и точно, художница перевернута. Рвёт ногтями простыню, зубами вцепилась в край подушки, красиво прогнула спинку…

«Ну, считай, напросилась», — решил Виктор. — «Только разберусь вот с этим всем…»

Увы, даже написать Юми он не мог — агент Джонсон требовал секретности, да и судья просил не светиться до конца процесса. Тем не менее, оставил восторженный анонимный комментарий на сайте — похвалил сюжет и «сексуальную героиню без гипертрофированных нереалистичных форм». И уточнил, будет ли продолжение.

* * *

Шульц на процессе держался странно. Начиная с того, что сидел в «аквариуме», а не на скамье рядом с адвокатами. Обычно это считалось негуманным, и применялось только если подсудимый буйный. Но Шульц был тише воды, ниже травы. С другой стороны, «аквариум» вроде бы держит пулю… Опасаются за безопасность обвиняемого? Виктор считал это лишним — никто не будет убивать Шульца. Его сделали козлом отпущения, и всем сторонам теперь нужно, чтобы он поскорее получил приговор и сел. Невинной овечкой Шульц, естественно, не был. Но сколько народу избежало