Слегка подталкивая в спину, я вывела пребывающую в ступоре Марьяну и усадила в машину.

– У тебя кредитка еще не опустела? – поинтересовалась я. – Тогда держись!

Что ж, деньги для дочки Шарова были не проблема. Так что мы отправились покупать девушке красивое белье взамен подростковых трусиков и сурового лифчика с широкими бретелями. Марьяна так вошла во вкус, что мне стоило большого труда уговорить ее не покупать красные стринги. «Вспомни о папе!» – пришлось мне прибегнуть к удару ниже пояса.

Потом мы отправились за одеждой, затем в обувной… в общем, день пролетел незаметно.

Был уже вечер, когда мы уселись в кафе и заказали чизкейки и чай. Отдуваясь, мы оглядывали груды пакетов и коробок.

– Может, вызвать грузовик? – задумчиво сказала Марьяна, и мы покатились со смеху.

Отсмеявшись, девушка взглянула на меня и проговорила:

– Жень, я так тебе завидую!

Я отложила ложечку и поинтересовалась:

– Ты молода, богата и с сегодняшнего дня красива. Не пойму, чему ты так завидуешь? Хочешь быть телохранителем, что ли?

Отсмеявшись вторично, Марьяна вздохнула:

– Я завидую, что ты живешь, как тебе нравится. А я вот не могу. Папа засунул меня в эту финансовую академию, я там себя чувствую дура дурой! Я терпеть не могу всякие цифры и ничего не понимаю в финансах. Учусь я на коммерческом, так что никто не отчислит… Но все равно противно, когда однокурсники смотрят, как на идиотку.

– Слушай, а чем бы ты сама хотела заниматься? Ну, если бы могла выбирать?

Марьяна опустила голову и едва слышно сказала:

– Я музыку люблю.

– Что, хочешь собственную рок-группу? – удивилась я.

– Я в детстве ходила в музыкальную школу, играла на фортепиано. Лучшие воспоминания всей моей жизни! – вздохнула криминальная принцесса.

– Ну так скажи об этом папе! Подумаешь, музыка! Прилично, благородно… это же не стриптизершей работать! Правда, оплачивается не очень… Но, думаю, для твоего папы это не проблема.

– Папа не позволит, – пискнула Марьяна.

– Ну, значит, будешь жить так, как хочет твой папа. – я сунула в рот большой кусок чизкейка и довольно невнятно закончила: – Только не звони потом и не жалуйся, ладно?

Девушка молча перебирала пакеты.

– Ну? В чем дело?

На пакет с фирменным логотипом капнула слеза.

– Хорошо тебе говорить… ты такая… такая…

– Я всякая. – я залпом допила чай. – Поехали, поздно уже.

В машине я поинтересовалась:

– Слушай, а у тебя мама есть? Или ты сирота?

– Есть, конечно! – удивленно взглянула на меня Шарова. – А что?

– Да то, что вот всем этим хитростям с макияжем и педикюром девушку должна учить именно мать.

– Моя мама папе в рот смотрит и все, что он скажет, делает, – вздохнула Марьяна. – Иногда я думаю, что у нее нет собственного мозга, чтобы думать. Она пользуется только папиным…

Я посигналила, зарулила во двор особняка Шаровых и высадила девушку посреди двора с грудой покупок и в новых босоножках. Купленное сегодня платье Марьяна надеть все-таки не решилась.

– Так, завтра с утра пришлю к тебе Светлану. Она тренер по фитнесу, в прошлом мастер спорта по гимнастике. Научит тебя правильно двигаться. Захочешь, запишешься к ней в клуб на занятия.

Марьяна трусливо косилась на освещенные окна дома. Ей предстояла встреча с папочкой.

– Ну что, мне с тобой подняться? – насмешливо предложила я.

– Н-нет, не надо, – ответила девушка и, неумело балансируя на шпильках, побрела к дому. Я развернулась и уехала. Все, что могла, я сделала. Дальше Марьяне нужно научиться думать и жить самостоятельно. А то будет как ее мамаша…

Наступила середина августа. Сашу Белкина выписали из больницы. Я лично приехала за ним на своем реанимированном «Фольксвагене» и отвезла домой, то есть на съемную квартиру. Там нас встретила Адель Ивановна, квартирная хозяйка. Женщина как раз закончила приводить жилье в порядок, в одной руке у нее была швабра, в другой – три чахлые астры. В спортивном костюме, без своих цыганских юбок и шляпки Адель выглядела вполне нормальной. Она протянула цветы Саше, и парнишка смутился до слез.

Потом мы пили чай на кухне, Адель Ивановна все поглядывала на выздоравливающего и кусала губы. Наконец я не выдержала.

– Уважаемая Адель Ивановна, если вы хотите что-то сказать, сейчас самое время, – предложила я. – А то Саше нужно отдохнуть с дороги…

– Да-да! – заволновалась квартирная хозяйка. – Сашенька, я так перед вами виновата…

Заметив, что парень в недоумении хлопает ресницами, дама поспешно продолжала:

– Это ведь из-за меня вы попали в больницу.

– Что-о?! – одновременно воскликнули мы с Белкиным, а я угрожающе привстала со стула.

– Не поймите меня неправильно, – затараторила Адель. – Пенсия у меня маленькая. А этот человек предлагал такие деньги, что я не устояла…

– Какой человек? – грозно спросила я.

– Ну, этот толстый бандит.

– Шаров?! Вы говорите о Михаиле Семеновиче Шарове?

– Знаете, он мне не представился! – довольно ядовито проговорила Адель. – Просто однажды они подошли ко мне на улице – сначала рядом со мной затормозил черный джип, потом из него полезли какие-то кошмарные мужчины… а их главный, такой толстый, пообещал, что будет мне платить, если я стану докладывать ему обо всем, что делают мои жильцы… Простите меня, Саша…

И Адель Ивановна умолкла, раздавленная стыдом.

– И вы докладывали? – деловым тоном поинтересовалась я.

– А куда мне было деваться? – всплакнула Адель. – Вы же их видели… Это не люди, это…

– Ну, тихо, тихо, успокойтесь! – я даже похлопала хозяйку по руке. – Значит, это вы рассказали Шарову про «Цифровой леденец». А я-то все удивлялась, откуда он узнал!

– Рассказала. А он так заинтересовался! Прямо сам не свой был. Дрожал весь… Говорит: «Добудь мне все об этом приборе. Любые чертежи, документы, схемы – все, что сможешь! За каждую бумажку плачу вдвое!» Ну, я и не устояла…

Саша исподлобья глядел на женщину. Голова его была обрита, и шрам с точками от скоб выделялся на незагорелой коже.

– А почему вы решили, будто в покушении виноват именно Шаров? – спросила я.

– А кто же? – вытаращила глаза Адель. – Только бандиты ездят на таких джипах!

Эх, милая моя, Шаров – не самый страшный в этом городе человек, несмотря на все свои понты и криминальные замашки. А на джипах ездят все, кто пожелает…

Вскоре в квартире появился еще один жилец – из Нефтеюганска вернулся Петя Мамонтов. Видно, сумел уговорить своего грозного папу-нефтяника, чтобы тот разрешил сыну доучиваться в Тарасове.