что вы придете, но немного позднее, ведь сегодня не рабочий день.

Нексин сразу ей не ответил. Борец, смутившись его молчанием, продолжала:

— Сегодня я с утра специально напекла для вас пирожки.

Нексин продолжал держать паузу, неловкую для обоих, она становилась слишком длинной, и в этом молчании было какое-то недоверие и подозрение, которые только и оставалось назвать своим именем. Неудобную ситуацию неожиданно разрешил резко запевший в приемной чайник.

— Пирожки-то с чем? — спросил Нексин, не зная, как сгладить ситуацию.

— С черникой и брусникой, — как ни в чем не бывало, ответила Борец. — Я мигом, сейчас заварю кофе.

В здании было тихо; чугунные батареи, отапливаемые от центральной котельной, где не жалели дров, были горячи, их сухое тепло после мороза улицы создавало такую уютную обстановку, что у Нексина, который хотел еще несколько минут назад сказать Борец что-то плохое, выразить неудовольствие тем, что она была одна в его кабинете, улучшилось. Он присел к столу, на котором дымилась чашка кофе и стояла тарелка с горкой аппетитных пирожков; и, когда Борец собралась выйти к себе, он остановил ее и попросил, чтобы не уходила, взяла себе чашку. Они мирно, без докучавших обычно в приемной посетителей, стали вести беседу.

Гораздо словоохотливее была Борец; она снова высказала свое восхищение тем, что Нексин справедливо разобрался в деле Кишкелса, в поселке люди ему за это очень благодарны, они стали верить, что бывают руководители, которые заботятся о простых людях. Она, конечно, лгала, потому как ей было известно, что Нексин с самого начала знал о том, что главный инженер Резник и мастер Варкентин хотели скрыть от учета дело Кишкелса. Но теперь это не имело значения, главное — был нынешний поступок директора, о причине которого Борец догадывалась, но ее все устраивало, а больше всего то, что Резника отстранили от принятия важных административных решений по лесхозу.

Нексину, как всегда, было приятно слышать в свой адрес лесть. Для него она была слаще халвы и меда, важнее любви женщины; ведь похвалы и славы ради он жил, чтобы выделяться в толпе, и был готов на что угодно. Возможно, такому, как он, следовало стать актером кино, помятуя высказывание его представителей, что «самый простой способ прославиться — стать актером кино», но на это вряд ли бы согласился — считал себя слишком серьезным человеком, чтобы опуститься до положения лицедея.

Тем временем Борец как-то плавно в беседе перешла к лютеранскому священнику, который недавно ей сказал, что весьма рад новому директору и через нее приглашает Нексина посетить церковь в ближайшее воскресенье.

— Передайте ему от меня «спасибо»! — сказал Нексин. — Я, конечно, уже не прежний воинствующий атеист, они, к сожалению, оказались не у дел вместе со старой властью, хотя на этот счет у меня есть свои соображения, но в мои планы на завтрашний день поход в церковь не входит.

— Алексей Иванович, ведь я тоже, как, наверное, вы, была октябренком, пионером, комсомолкой, членом коммунистической партии и сейчас — скажу по секрету — свой партбилет храню здесь, на работе, в сейфе; но пастор Либерс хороший человек, его приятно просто послушать, потому как плохому не учит и к нехорошим делам не призывает. Поэтому можете зайти в церковь даже из любопытства.

— Разве что только из любопытства, — сказал Нексин.

— Да, да, из любопытства, заодно познакомитесь с пастором… Помните, как-то я говорила, что он тоже хотел с вами ближе познакомиться и имеет небольшую просьбу по поводу сотрудничества с нашим лесхозом его товарища бизнесмена.

— Помню, — сказал Нексин. — Решим его просьбу… Отчего не помочь… Теперь это в наших силах…

Нексин еще после первого разговора с Борец, когда она просила за иностранного предпринимателя, узнал, что предприимчивые люди из сопредельной страны ищут выгодные контракты для поставок из области ценных пород деревьев, в основном дуба и лиственницы, стоимость которых здесь была смехотворной в сравнении с ценами соседей из стран Балтии и Польши. Наладить такое сотрудничество не было сложно, так как шло повальное разграбление ресурсов страны, начиная с основных фондов и до природных, при полном попустительстве властей, этому даже потворствовавших. Не использовать такой шанс Нексин не мог. Некоторой проблемой для него был доверенный человек, потому как сам не разбирался в тонкостях не только поставок древесины, но и других «лесных делах», по которым собирался лично заключать договоры. Он и поделился этим с Борец в их разговоре. Она словно ждала от него этого вопроса и ответила: «Лучшей кандидатуры, чем Варкентин, да-да, тот самый, что работал с Кишкелсом, вы не найдете; он отличный лесотехник, на него можно положиться, не подведет… Кстати, он тоже прихожанин церкви…»

На следующее утро, когда стрелки часов приближались к десяти, Нексин, выспавшись более-менее в воскресный день, во время бритья, разглядывая себя в зеркало, вспомнил вдруг слова Борец: «Приходите в церковь хотя бы из любопытства». Со слов Борец, служба начиналась в одиннадцать. Нексин собирался и этим утром пойти, как обычно, в контору, чтобы позвонить Елене Аркадьевне, потом поработать с бумагами. Он отложил бритвенный станок и задумался. «Пожалуй, схожу в их церковь, почему бы и нет? — решил он. — Елена Аркадьевна немного поволнуется: почему не позвонил с утра?.. Пусть себе переживает, это даже полезно… Позвоню ей позднее, после обеда… — Он на мгновение задумался. — Опять же странное стечение обстоятельств!.. Этот пастор вольно или невольно, но почему-то снова возник у меня на пути… Схожу на их службу, послушаю, о чем говорят. Нового вряд ли узнаю, но, возможно, что-то пригодится для моей будущей статьи».

С такими мыслями Нексин вышел из дому. В соседнем дворе играли ребятишки Сизовой. Он спросил у них: где мать? Ответили разом, что мама еще с утра уехала в церковь. «Как можно «уехать»? — подумал Нексин, запирая за собой калитку. — Это же рядом, в нескольких сотнях метров. Пацаны, видимо, что-то перепутали. Сизова в церкви, надо полагать, еще с утра, убирается».

Нексин пошел, под сурдинку, по малолюдному в выходной день поселку. Ответственный в прошлом за атеистическую пропаганду, он за годы работы в обкоме партии успел прочесть немало литературы по религиозной тематике, но познания его были не системные, скорее поверхностные, из популярных книг; на глубокие, академические занятия с теологической литературой и литературой по истории и философии религии у него не хватало времени, впрочем, не было и достаточной общей подготовки, чтобы изучать ее. Он имел уровень обычного соискателя на кандидатскую степень, когда знания часто подменяются умением компилировать имеющийся материал. Нексин не хотел отставать от своих многих