– Конечно, он звонил именно в это время.

– А вы уверены, что это был именно ваш брат?

– Естественно! Думаю, я еще в состоянии узнать голоссобственного брата.

– А ваши часы ходят точно? – вдруг неожиданно спросилМейсон.

– С точностью до секунды, – ответила женщина. – Нам сОлденом никак нельзя было опаздывать на самолет, улетающий в полночь.

– Если все это и в самом деле так, – сделал вывод Мейсон, –повторю еще раз: Олден Лидс вне подозрений.

– Конечно, все было именно так, к чему мне говоритьнеправду?

– Естественно, чтобы помочь Олдену Лидсу, – сказал адвокат.– Не надо ждать, что окружной прокурор удовлетворится вашим честным словом.

– Послушайте, мистер Мейсон, по-моему, Марсия собираласьприйти к Джону. Думаю, она… она собиралась провести с ним ночь.

– Кто такая эта Марсия? – спросил Олден Лидс.

– Девушка, на которой Джон собирался жениться, – объяснилаЭмили Миликант. – Я была против этого брака. Не потому, что она недостаточнохороша для Джона, нет, а потому, что он недостаточно хорош для нее. Я знала,что Джон вскружит ей голову и разобьет девушке сердце. Но я не могла сказатьМарсии всего того, что знала о Джоне, поэтому и пришлось притвориться, что явозражаю против их женитьбы. А она тем временем влюблялась в него все сильнее,но через два месяца он бы ее все равно бросил. Так он поступал со всемиженщинами…

– Джон мертв, – деликатно напомнил Мейсон.

– Мне все равно, жив он или мертв! – вспыхнула Эмили. – Джонвсегда был ненормальным. Он не понимал, что хорошо, что плохо, и даже непытался этого когда-нибудь понять.

– Он сидел в тюрьме? – спросил Мейсон.

– Естественно, сидел! Провел пять лет в исправительном домев Ваупуне, штат Висконсин. Это было много лет назад.

– Значит, у полиции имеются его отпечатки пальцев, – решиладвокат.

Она покачала головой:

– Администрация доверяла ему, и, пользуясь этим, парнюудалось подменить отпечатки своих пальцев. Он подсунул вместо своих десятьотпечатков десяти разных заключенных, чем все окончательно запутал. Это случилосьеще до создания централизованной картотеки отпечатков пальцев…

Мейсон задумался:

– Это произошло до того, как пальцы на его ноге былиампутированы? – спросил он.

– Их ампутировали в Ваупуне, – объяснила Эмили. – У негоначалось заражение крови из-за нарыва. Пришлось отрезать четыре пальца направой ноге.

– Он и в самом деле был вашим братом? – с сомнением задалвопрос Мейсон, задумчиво глядя на женщину.

– Естественно! – оскорбилась та.

– Вы уверены, что не сами изобрели это родство, чтобы вместепутешествовать?

– Конечно нет!

Мейсон повернулся к Олдену Лидсу.

– Ну хорошо, – сказал он. – Конвэй и Джон Миликант – этоодин и тот же человек. Он вас шантажировал. Что у него имелось против вас?

– Не будем говорить об этом! – отмахнулся Лидс.

– А я считаю, что поговорить об этом придется, – настаивалМейсон. – Подумайте, что произойдет, если полиция найдет эти бумаги в квартиреКонвэя.

– Какие бумаги?

– Э, нет! Я не желаю раскрывать свои карты, пока вы нераскрыли своих, – улыбнулся адвокат. – Однако я вас знаю уже достаточно хорошо,чтобы определить, когда вы лжете, а когда говорите правду.

– Мне нечего сказать вам, – насупился Лидс.

– Тогда я вам скажу кое-что. Вы не Олден Лидс. Вашенастоящее имя – Билл Хогарти. Вы взяли имя Лидса в конце 1907 года…

– Расскажи ему все, Олден! – взмолилась Эмили Миликант. –Разве ты не понимаешь, что это единственный выход!

– Да к тому же у нас нет времени сидеть здесь всю ночь, –поторопил Мейсон.

Лидс примял табак в трубке.

– Ладно, я расскажу ему о себе, – согласился он, – но отебе, Эмили, я ничего говорить не буду.

– Не делай глупостей, – попросила женщина. – Расскажи емувсе. Понимаешь, все!

Тот только отрицательно покачал головой.

– Ладно. Тогда я сама расскажу о себе, – внезапно заявилаЭмили и повернулась к Перри Мейсону: – Я танцевала… Приехала на Клондайк вкачестве танцовщицы дансинг-холла «М энд Н». Среди них были разные девушки, какпорядочные, так и совершенно испорченные. Во мне всегда жила жажда приключений,и мне хотелось побольше ездить по миру, все испытать, я и в самом деле многопутешествовала и многое успела сделать. За все это время, думаю, не совершиланичего такого, за что мне сейчас было бы стыдно.

Когда я уезжала из Сиэтла, мне сказали, что я могу работатьв дансинг-холле и тем не менее остаться честной девушкой. Это и вправдуоказалось так, но заработать денег при этом, как выяснилось, было невозможно. Вобщем-то, я не ангел, но никогда в жизни не отдавалась мужчине из-за денег.Когда в 1906 году я приехала на Клондайк, мне исполнилось девятнадцать; этозначит, что сейчас мне уже пятьдесят два… – Эмили вздохнула. – Ну, теперь,Олден, твоя очередь рассказывать.

– Я приехал на Юкон в 1906-м, – начал тот. – Нашел себекомпаньона, звали его Билл Хогарти, и мы отправились в район Тананы на поискизолота. Хогарти был влюблен в Эмили, и они переписывались. Эмили продолжалаработать в дансинг-холле, однако работа эта не очень-то была ей по душе. Онарешила покончить с ней и приобрести долю в каком-нибудь деле. Билл в письмахубеждал ее приехать, предполагая, что ему удастся уговорить меня уступить ейтреть нашего дела.

Она приехала. Никогда не забуду, как выглядела Эмили, когдая впервые увидел ее в нашей хижине. И чем больше я смотрел на нее, тем большепонимал, что влюбился в нее по уши. Работа старателя очень тяжелая. Меня всераздражало. Я ругал Билла за то, что он притащил хорошенькую девушку в этотпроклятый край золотоискателей. Билл заявил мне, чтобы я не совал свой нос не всвои дела. Слово за слово, и через два дня мы с ним уже не разговаривали. Эмилипыталась нас помирить, но чем больше она прикладывала к этому усилий, тем хужестановились наши отношения.

Настоящие холода еще не наступили, но мороз ужечувствовался, и, главное, приближалась темнота – как известно, в том краюсветло только летом. Мы с Биллом ушли из хижины, предоставив ее в распоряжениеЭмили. Сами мы спали на земле, набросав на нее веток, прижимаясь, чтобысогреться, друг к другу. Но при этом не разговаривали. Однажды мы проснулись иобнаружили, что Эмили ушла, оставив записку, в которой написала, что так большепродолжаться не может, что здесь у нее все равно ничего не получится и чтобы мыне пытались ее преследовать и искать. Из-за этой записки мы не бросились за нейследом, да это было бы бесполезно: все равно мы не смогли бы ее найти.