патопсихологии, у некоторых из которых я брала интервью, рассказали, что он был угрюмым, казался униженным. Один студент вспоминал, что Розенхан был огорченным, измученным и выглядел на несколько лет старше, чем раньше. Его умоляли рассказать больше, но он отказывался обсуждать это. Одно было ясно: эксперимент продолжать никто не собирался. Все было кончено. Точка.

Здесь эта история могла бы и закончиться – печальный эпизод из жизни профессора, который взял на себя трудную и болезненную роль, чтобы защитить своих студентов. Исследование так легко могло бы остаться вопросом «А что, если?» – его записи скорее всего были бы утеряны, дневник подшит, опыт сведен к интересной строке в биографии. Но этого не произошло.

Вместо этого где-то между окончанием госпитализации Дэвида Лури в феврале 1969 года и первым законченным черновиком его статьи «Психически здоровые на месте сумасшедших» в 1972 году этот уникальный опыт трансформировался из учебного эксперимента во что-то большее. К нему присоединились семь новых добровольцев, невзирая на предупреждения Розенхана о том, что это слишком опасно. Так это стало исследованием. Они охотно подвергли себя тем же унижениям, которые только что пережил Розенхан, и закрепили его наследие в истории психиатрии.

Потому что, какими бы травмирующими ни были те дни, Розенхан должен был понимать ценность своей жизни в отделении и то, как важно, чтобы «нормальный» мир наконец обратил на это внимание. Ему было необходимо, чтобы его слушали, как слушали Нелли Блай, Доротею Дикс, Кена Кизи и любых других храбрецов, которые были там до него. Чтобы привлечь внимание к спонсируемому государством издевательству, ему понадобится больше, намного больше данных, больше больниц и еще больше людей под прикрытием. Он должен был создать дело, от которого нельзя отмахнуться. Исследование должно было быть убедительным и количественным. Оно должно было быть научным.

Часть третья

Меня спрашивают: как ты туда попала? На самом деле им хочется знать, а не может ли подобное случиться с ними. Я не могу ответить на этот скрытый вопрос. Могу сказать лишь одно: это нетрудно.

СЮЗАННА КЕЙСЕН, «ПРЕРВАННАЯ ЖИЗНЬ»

11

Внутри

Понятно, «Дэвидом Лури» на самом деле был сам Розенхан. А кто остальные? Они не были студентами Суортмора, вдохновившими его на эксперимент. Тогда кем же они были и как он их нашел? Почему они так самоотверженно решили помочь Розенхану в его стремлении впустить луч света в это темное царство? Как мне теперь их найти?

В личных записях Розенхана не осталось никаких упоминаний о том, как эти люди относились к своему вкладу в историю медицины. Изменил ли эксперимент их так же, как и его? Неопубликованная рукопись дает только скудные подсказки без деталей о местоположении или временных рамках:

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: ВНУТРИ

Если студенты выбывают из проекта, все исследование может закончиться из-за нехватки людей для эксперимента. Все спасла случйная встреча, случившаяся три месяца спустя. Я посетил заседание Общества исследования детского развития. Это был долгий и непростой день, полный серьезных научных дискуссий и диспутов. Многие остались на ужин, за которым я немного рассказал о своем посещении психиатрической больницы. После этого ко мне подошла поздороваться незнакомая мне пара. До глубокой ночи мы с ними говорили о психиатрических больницах и психиатрической помощи.

Супруги, известные нам как Джон и Сара Бизли, много лет проработали в области помощи душевнобольным и недавно вышли на пенсию. Джон был психиатром, а Сара – педагогом-психологом. Последние полгода они путешествовали и читали, наслаждаясь отдыхом, но постоянно следили за своими профессиональными областями. Именно поэтому 29 марта 1969 года они оказались на лекции Розенхана об альтруизме детей в Санта-Монике, штат Калифорния. Они сразу нашли общий язык. О Джоне Розенхан писал так: «Его прозорливость поражала – как будто все эти полгода на пенсии он только и размышлял о природе психиатрии и о том, как он и многие другие занимались ей». О Саре же было сказано: «Я был бы счастлив доверить ей школьные проблемы своих детей. Она сочетала в себе глубокое понимание проблем детей (и родителей) с твердой уверенностью, что каждую из них можно решить».

Два дня спустя Розенхан вновь встретился с ними за ужином. «Джона особенно поразили симптомы, которыми я пользовался. Они напомнили ему о вопросах, которые он часто задавал сам себе: насколько хорошо можно предсказать поведение пациента, а главное – что из того, что он видел в нем, было настоящим. Более того, он жаждал услышать о лечении из первых уст», – писал Розенхан. К концу встречи Джон заявил, что сам хотел бы принять участие в этом эксперименте. Розенхан натренировал его словам-симптомам «Стук. Пустой. Полый» и научил прятать таблетки за щекой. «Процедура простая, но требует некоторой наглости. После того как вы кладете таблетку в рот, нужно спрятать ее под язык и запить водой – и все это прямо на глазах у медсестры». Они придумали легенду Джона – фермер на пенсии (поскольку он жил на закрытой ферме, то хорошо знал работу, о которой ему предстояло врать). Они поговорили о том, как попасть в больницу, как вести записи и о необходимости ежедневных визитов.

«Дэвидом Лури» на самом деле был сам Розенхан. А кто остальные?

Полгода спустя, в октябре 1969 года, Джон позвонил Розенхану с новостями: его только что выписали из государственной больницы Картера, в которой он провел 12 дней. Диагноз: шизофрения. Жена Джона, Сара, в это время тоже была в больнице под прикрытием. Его сестра, известная нам как Марта Котс, также планировала участвовать в эксперименте. Учебный проект Розенхана внезапно стал размножаться как бактерии, оставленные на ночь в чашке Петри.

Розенхан рассказал о госпитализациях Джона, Сары и Марты в неопубликованной книге, ссылаясь, по его словам, на их дневники и записи. Джон описывал абсурдную сцену игры в классики в кровати в свою первую ночь. Утром он проснулся от того, что на краю его постели сидел незнакомый мужчина. «Бородатый и пузатый; это сочетание размера и мягкости до смерти меня напугало, – писал Джон. – Он тихо сказал мне: “Пора вставать”. Все остальные пациенты еще спали. Я видел, что отделение еще не проснулось. Но незнакомец стащил с меня одеяло и настаивал, чтобы я вставал. Какой-то Кафка».

Сара поступила в окружную больницу Уэстерли – в небольшое учебное учреждение рядом с ее домом. Несмотря на высказанные Розенханом сомнения об участии Сары в исследовании, он ничего не рассказал о том, почему она все же