она имела в виду вовсе не родственника голубых кровей. Половинка идола, того самого, что месяцами наводил страх на всю округу, лежала в плетеной корзинке, закутанная для верности аж в две пуховые шали.

В тот день брата прихватило прямо посреди важной беседы — скорчившись в три погибели под удивленными взглядами министров, он хрипел и бился в конвульсиях до самого вечера. Придворные доктора тогда чудом не лишились головы — вне себя от страха, Эмма готова была отправить на плаху кого угодно, включая преданного слугу Ноа, не отходившего от господина ни на шаг. Едва оправившись, Хокан чуть ли не босиком бросился на свое чудо-озеро.

Там уже вовсю толпились крестьяне. Вся вода удивительным образом спала за ночь, вернув поле в первоначальное состояние. Эмма была уверена, что местные сочли ее брата за сумасшедшего: тот чуть не по колено бродил в грязи, шаря руками в густом месиве. И все-таки нашел: изрядно обугленный обломок дерева. Кто его знает, какая в нем еще оставалась волшебная сила, но на всякий случай находчивая интриганка решила прихватить его с собой. Она была в полушаге от короны, едва не стала жертвоприношением для древнего ритуала. Кто знает, куда судьба занесет ее в следующий раз…

— Тпррру! — Ноа, сидевший на козлах, внезапно натянул поводья. Рискуя свернуть себе шею, Эмма высунулась из кареты. Кто там, неужели королевские гвардейцы?

Но это оказалась всего-навсего нищенка. Согбенная, в лохмотьях, она стояла прямо посреди дороги и не вздумала уходить в сторону.

— Чего ты встал? Езжай! Дави эту чертову старуху! — зашипела фаворитка. Ради такого не стоило даже выглядывать в окно.

— Милая, это же тебе не какое-то там насекомое…

— Ох, и умолк бы ты уже, право слово! — нашелся защитник. Эльфийские крылышки Эрланд использовал вместо книжных закладок, а кожаный футляр для писем покрывался подозрительными бурыми пятнами на свету — и глупец мог сколько угодно кормить ее россказнями, будто подобрал брошенную шкуру тролля в лесу, но зачем ему тогда внушительный набор инструментов?

— Мы поедем или нет?!

И карета тронулась. Эмма лишь скривила губы, когда колеса наехали на что-то мягкое. Потом еще раз, и еще… Что он там, решил переехать нищенку раз десять, для верности?

Что-то лопнуло справа от нее — наверное, медный обод на колесе. Следом пошла трещиной стена, мелькнуло перекошенное страхом лицо Ноа…

Каким-то чудом ей удалось выкарабкаться прежде, чем карета развалилась пополам, словно перезрелая тыква с последним ударом часов. Эрланд, как и полагается привидениям, призрачной завесой сновал туда-сюда, завывая на все лады. Слуга пытался сдержать обезумевших лошадей, а сама упряжь тем временем будто ожила, выплескивая в разные стороны гибкие медные побеги. Вся поклажа вывалилась в пыль, и в ней копошилась та самая старуха-нищенка. Вот только сейчас место лица у нее был птичий клюв, а когда она взглянула на Эмму, желтые глаза-плошки, казалось, занимали добрую половину морщинистого лица…

Завизжав, девушка бросилась бежать. Вдоль дороги земля поросла молодым подлеском. Подол платья цеплялся за сухой кустарник, снег забился в вышитые башмачки — но все-таки она сумела добежать до опушки. А потом… потом в небо взлетела серая гусыня, с обрывками кружевных рюшей на длинной шее.

Поглядев ей вслед, Марна повернулась к вороху тряпок, вываленных в снегу. Вот то, что она ищет: половинка идола послушно нырнула в вышитый мешочек. Скоро ей придется нашить себе новых, а в придачу приладить еще парочку карманов на передник.

Останки кареты жалобно заскрипели, стоило ей отвернуться. Где-то далеко на снегу маячили силуэты лошадей. Ноа тоже и след простыл. Все его бросили…

— Ну, не плачь, — ведунья сочувственно подергала призрак за ногу. Всхлипнув, тот взглянул на нее с ветки, как нашкодивший кот. — Лети в харчевню «У одинокой кобылы». Далековато, конечно, но зато там тебя обогреют. И приютят, если работы не боишься.

Сама она хлопнула три раза в ладоши и потеплее закуталась в шаль. Королева подарила новую, земной ей поклон и много радости, теперь хоть не будет так продувать на ветру. Каждый стежок, каждая петелька встопорщились серым пером — и вот уже она летит над лесом, тяжело ухая крыльями. Внизу промелькнула серебристой ниткой застывшая во льду река, подмигнула огнями маленькая деревушка, и наконец показались шпили городского собора.

В иной день она бы с удовольствием перекинулась парой слов с местным кобольдом, но сейчас Марну интересовало иное. Усевшись на ближайшую ограду, окутанную рождественской мишурой и бумажными флажками, она смотрела, как прохожие с удивлением расступаются перед запряженной коляской. Дорогая упряжь серебрилась звоном колокольцев, снег скрипел под масляно-желтыми полозьями. И хотя под меховой шапкой было толком не разглядеть, но все-таки волосы у возницы явно отливали зеленым.

Сани остановились напротив дверей двухэтажного дома с голубыми ставнями и тяжелой входной дверью, украшенной витражными оконцами. Старая женщина с седыми прядями, выбившимися из-под чепца, вышла, зябко кутаясь в вязаную шаль с кистями.

— Ханна! — всплеснула она руками, когда из повозки выскочила ей навстречу девочка в белой меховой накидке. Вслед за ней рассыпалась перевязанная бечевой груда подарков, завернутых в золоченую и красную бумагу с королевским вензелем. А последним вывалился заспанный парень и, не разобрав в чем дело, пустил корни у самого крыльца, прямо на глазах у изумленной толпы.

Поистине, каких только чудес не случается под Рождество! — читалось в глазах у людей. Лохматый пес в конуре заливался оглушительным лаем.

КОНЕЦ

Примечания

1

охотничья сумка

2

имеются в виду козлы Тангниостр (скрежущий) и Тангриснир (скрипящий зубами), козлы, запряженные в колесницу Тора

3

персонаж пьесы Мольера «Скупой»

4

Как и всегда (франц.)

5

винный дух, живет в погребе

6

канун Нового года