–Все хорошо?– спрашиваетон.– Ты ужасно побледнела.

Немогу ответить: свело горло. «Все хорошо»? Дочегоже яненавижу эти два словечка, этот вопрос, который иво французском, иванглийском является чисто риторическим, который требует систематического инеобдуманного «да» икоторый постоянно напоминает тебе: нет, все плохо, ивближайшее время улучшений непредвидится.

Тишину разрывает громкий гудок клаксона, закоторым следует резкий удар потормозам. Саранья вскрикивает отудивления. Таксист, которого мы подрезали, возмущенно машет рукой.

–Оставь впокое зеркало заднего вида,– злится Джереми.– Мы чуть не«поцеловались» сзадней машиной.

Внимание отвлекается отменя, ия снова закрываю глаза, сосредотачиваясь наприкосновении кбраслету. Вспоминаю шелест воды, мокрую полосу отволны, которая схлынула обратно вокеан, следы моей сестры навлажном песке, шлепанье наших ног. Мы бежим. Облизываю пересохшие губы ичувствую вкус соли иветра. Молча прошу прощения засвое предательство. Заочередное предательство. Потом вспоминаю, что сестра всегда мне все прощала, иснова вздыхаю.

Саранья тем временем сэнтузиазмом рассказывает освоих сестрах.

Она очень оних заботится. Ей нравится заботиться одругих, отех, укого никого нет, поэтому она работает вдоме престарелых. Постепенно ее голос успокаивает меня.

Вопреки всему они сДжереми неплохо ладят идополняют друг друга: Саранья говорит, Джереми слушает. Итак дотех пор, пока мы неоказываемся вгипермаркете «Метро». Яуже успела прийти всебя.

Шопинг проходит хаотично. Похоже, Саранья полна решимости скупить весь магазин. Она дала каждому изнас потележке, именьше чем задвадцать минут ее тележка заполнена продуктами доверху. Джереми сневозмутимым видом помогает достать товары свысоких полок. Саранья уже зовет его «Джер» ифамильярно похлопывает поспине, пока он перекладывает центнеры риса всвою тележку, приэтом нина секунду непереставая говорить.

–Интересно, когда она успевает дышать,– недоумевает Джереми, наблюдая, какСаранья бежит кодной изсотрудниц, чтобы узнать, где лежит одноразовая посуда.– Мне нравятся разговорчивые люди,– задумчиво добавляетон.– Неприходится беспокоиться отом, что говорить.

Это замечание меня удивляет. Ядумаю точно также.

После того каквыходим измагазина, нам требуется еще добрая четверть часа, чтобы запихнуть покупки вмашину, итеперь танабита битком. Саранья хватает телефон Джереми ивбивает внавигатор адрес, ворча, что унего нет айфона, какулюбого нормального человека. Ресторан родителей Сараньи «Сады Тадж-Махала» находится вДесятом округе. Мы помогаем разгрузить машину, иСаранья предлагает нам выпить почашечке кофе. Ясоглашаюсь, аДжереми вежливо отказывается:

–Мне нужно забрать дочь отее матери.

Это простое предложение вызывает уСараньи пулеметную очередь вопросов: сколько девочке лет, какее зовут, Джереми сженой пока живут раздельно илиуже развелись, почему развелись итак далее.

–Мне пора,– извиняется Джереми, явно желая избежать разговора наэту тему, иповорачивается комне.– Алиса, если тебя нужно подбросить…

–Нет-нет, все впорядке. Япоеду наметро.

–Какскажешь. Тогда хороших выходных.

Он возвращается ксвоей машине.

–Джереми?

Он поднимает голову ивопросительно смотрит наменя. Явпервые завсе время улыбаюсь ему искренне.

–Спасибо.

–Неза что,– отвечаетон.

Помогаю Саранье распаковать продукты, после чего она приглашает меня подняться кней встудию, которая находится надрестораном. Встудии царит такой ужасный беспорядок, что ячуть непадаю вобморок. Впрочем, похоже, яначинаю привыкать кпричудам своей новой подруги. Благодаря ей мне ненужно огораживаться колючей проволокой. Саранья отодвигает одежду, валяющуюся накровати, торопливо поправляет одеяло вцветочек иделает мне знак садиться.

–Располагайся!

Она тянется заупаковкой кофейных капсул, которые лежат накомоде между банкой скарандашами длямакияжа истопкой книг вмягкой обложке.

–Ты придешь наДивали?

–Честно говоря, даже незнаю…

–О, янастаиваю! Ябылабы очень рада, еслибы ты пришла.

Теперь Саранья стоит начетвереньках ипытается воткнуть шнур откофемашины врозетку, спрятанную зашкафом. Распахнутые настежь дверцы открывают взгляду горы разноцветной одежды, сложенные вопреки здравому смыслу. Саранья откапывает две побитые кружки, идет вкрошечную ванную исует подструю воды.

–Места здесь маловато,– констатирует она, перекрикивая шум воды,– нозато уменя есть какая-никакая независимость. Влюбом случае, смоей зарплатой невозможно снимать квартиру вПариже, ая лучше умру, чем буду жить впригороде! Тебе нравится Париж? Ты рада, что приехала? Тебе нужен сахар?

Саранья наконец протягивает мне кофе. Яожидаю, что она продолжит говорить, какобычно недожидаясь ответа, ноона подносит свою чашку кгубам ивыжидающе смотрит наменя большими глазами олененка Бэмби.

–Моя мать была француженкой,– помолчав, говорю яидую накофе,– поэтому явсегда мечтала увидеть Париж. Читала путеводители, копила деньги, чтобы купить билет… Ноядумала, что приеду сюда придругих обстоятельствах. Более… радужных. Если вкратце, то… ядумала, что уменя есть все время вмире, акогда поняла, что заблуждаюсь, было уже слишком поздно.

Нахмурившись, Саранья отпивает глоток.

–Знаешь, завремя работы смоими старичками истарушками японяла две важные вещи. Первая: люди зачастую ломают голову надпроблемами, окоторых через год даже невспомнят, поэтому можно сказать, что вмасштабах жизни все проблемы– сущая ерунда. Вторая: невсем выпадает удача дожить достарости, поэтому если хочешь что-то сделать, нежди ине откладывай, аделай сейчас. Никогда незнаешь, когда все закончится.

Несдержавшись, беру скровати смятый вкомок свитер иаккуратно складываю.

–Хочешь, япомогу тебе убраться? Честно говоря, меня немного напрягает этот беспорядок.

Саранья заливается звонким смехом.

–Если это доставит тебе удовольствие, то вперед!

Ставлю кофе всторону, начинаю складывать иубирать разбросанное вокруг белье, заправляю постель, раскладываю книги, валяющиеся наприкроватной тумбочке, иподнимаю разбросанные поковру туфли. Саранья лениво поддерживает светскую беседу, апотом вкакой-то момент оборачивается ипристально смотрит наменя. Ее подведенные глаза кажутся почти черными.

–Алиса, яхотела извиниться. Прости, что спросила обратьях исестрах, мне нет оправдания. Анджела предупреждала, что ты потеряла сестру…

Неотвечаю, потрясенная доглубины души. Мне плевать, что Саранья вкурсе моего вранья, ноячувствую себя преданной из-за того, что Анджела рассказала ей омоей жизни.

–Я нехотела ставить тебя внеловкое положение илирасстраивать напоминанием оплохом,– продолжает Саранья.– Ячасто говорю неподумав.