–Что ясогласна, если он намажет горячим воском все тело, включая волосы иброви.

После этого нас двоих накрыл такой приступ смеха, что ясвалилась скровати.

Я вспоминаю эту историю идумаю: неужели Джошуа Ричардсон, несмотря навсю свою глупость, увидел то, что видела яичто, уверена, однажды увидят все остальные: вовсем штате Род-Айленд небыло никого круче Скарлетт Смит-Ривьер.

* * *

Тщательно прокрашиваю реснички тушью исмотрюсь взеркало. Яочень редко пользуюсь косметикой, нояобещала Анджеле прихорошиться послучаю праздника. Надеваю черное платье, купленное специально кДивали, идостаю изкоробки пару красных туфель навысоком каблуке. Такой наряд явполне моглабы надеть наРождество. Накидываю пальто ииду кметро.

Ноябрь скоро сменится декабрем, вдоль бульваров стоят голые деревья, атротуары, словно каток, скользкие отопавших листьев. Кресторану родителей Сараньи яприхожу ксеми часам вечера, какона ипросила. Вокнах горит свет, ичерез занавески видно, что внутри царит суета, ноглавная дверь закрыта. Приходится несколько раз постучать, чтобы меня впустили.

–Ты, наверное, Алиса!

Женщина, открывшая мне дверь, одета ввеликолепное оранжевое сари, расшитое золотом исеребром. Она– вылитая Саранья, нолет натридцать старше икилограммов натридцать тяжелее. Она порывисто прижимает меня кпышной груди.

–Добро пожаловать, дорогая! Саранья столько отебе рассказывала!

Неожидавшая такого радушного приема, янерешительно обнимаю женщину вответ, апотом вручаю ей букет цветов изахожу внутрь.

Верхний свет негорит, носотни развешанных повсюду свечей игирлянд наполняют ресторан приятным приглушенным светом. Накрытые белыми скатертями столы придвинуты кстенам, чтобы освободить место длятанцев. Сладкий запах специй смешивается сзапахом жареного мяса.

Несколько гостей, восновном женщины втрадиционных костюмах, расставляют настолах многочисленные блюда. Изприсутствующих только уменя светлая кожа итолько яодета взападном стиле. Все вокруг суетятся, ия незнаю, куда себя деть.

–Вам помочь?

–Конечно нет,– отвечает мать Сараньи.– Ты– наша гостья.

–Где Саранья?

Изскладок сари она выуживает айфон (современный мобильный итрадиционный наряд выглядят так несовместимо, что только диву даешься), звонит дочери ипереходит нанезнакомый мне язык. Анджела однажды сказала, что вИндии говорят более чем наста двадцати языках, поэтому яне берусь утверждать, что это хинди.

–Она сейчас спустится!

Иправда: через несколько минут Саранья появляется передо мной вобразе арабской принцессы из«Тысяча иодной ночи». Она вбирюзово-синем сари, накотором вышиты большие серебряные цветы. Кусок полупрозрачной синей ткани тянется отбедра клевому плечу, частично обнажая живот. Правую руку почти доплеча украшают серебряные браслеты сголубыми камнями, которые идеально сочетаются ссерьгами, настолько длинным, что достают доплеч. Саранья накрашена еще больше обычного. Безупречная линия густых бровей ибриллиантик вносу подчеркивают ее темные глаза, которые сияют наматовом лице, какдва драгоценных камня.

–Прекрасно выглядишь,– искренне говорюя.

–Знаю! Хотелосьбы мне ответить темже,– вздыхает Саранья, беря меня заруку,– ноты, видимо, решила, что идешь напохороны.

Неуспеваю сказать нислова всвою защиту, какСаранья уже тащит меня внутрь ресторана иведет навторой этаж, где находится ее студия.

Я сужасом смотрю нагору блестящей одежды, валяющуюся нарасправленной кровати, ина косметику, которой завалены все поверхности.

–Мыже убирались! Какможно было довести комнату дотакого состояния?!

Саранья созадаченным видом оглядывается.

–Я вытащила только все самое необходимое. Ладно, хватит болтать. Давай подыщем тебе наряд.

Пытаюсь протестовать, ноэто пустая трата времени. Саранья силой хочет меня раздеть, ясопротивляюсь, ивконечном итоге она разрешает мне раздеться вуборной, где места меньше, чем втелефонной будке. Поскольку, пословам Сараньи, явыгляжу просто ужасно, она призывает напомощь своих сестер. Первая обматывает вокруг меня метры желтой ткани, отчего ячувствую себя яичным рулетиком, вторая– расчесывает иподкручивает мне волосы, аСаранья, вооружившись косметикой икисточками (которых унее больше, чем в«Блумингдейле»), принимается замой макияж.

–Некрась глаза слишком сильно, прошу тебя!– впанике умоляюя. Нелюблю, когда уменя накрашены глаза. Ираспущенные волосы ятоже нелюблю. Предпочитаю завязывать их вхвост.

–Доверься мне!– восклицает Саранья, держа водной руке щипчики длязавивки ресниц, ав другой– накладные ресницы, привиде которых японимаю, что недовериться ей должна, авзять ноги вруки исбежать отсюда.

НоСаранья вцепилась вменя хваткой питбуля, поэтому вскоре ясдаюсь ипозволяю превратить себя виндийскую принцессу.

–Тин-тин!– закончив, кричитона.

Ее сестры смотрят наменя икивают.

–Неплохо,– говорит одна.

–Ночего-то нехватает,– задумчиво говорит другая ивешает мне налоб золотой кулон, украшенный драгоценными камнями– втон серьгам, которые сестры безапелляционно засунули мне вуши.

Когда ясмотрюсь взеркало, мне требуется целых три секунды, чтобы осознать: этоя. Вот почему яникогда непользуюсь косметикой… Даже сосветлой кожей япохожа нанастоящую индианку. Аеще– нарождественскую елку. Расшитое золотом сари, украшения, распущенные волосы, красная точка налбу. Аглаза… Несмотря намою просьбу, Саранья накрасила мне глаза черным карандашом итемными тенями, из-за чего они выглядят огромными иочень яркими.

–Ну как? Нравится?

Нет, ненравится. Девушка взеркале неимеет комне никакого отношения, аобильный макияж напоминает отой, кого япытаюсь забыть. Однако Саранья настолько довольна моим преображением, что ярешаю солгать: