Он ждал, когда же полиция приедет за ним. А потом пошел к ним сам. Они велели ему «содействовать» при расследовании. Он знал, что дед тоже «посодействовал». Но это никогда не упоминалось. Ни у кого не возникло подозрения, что мисс ди Россо связывало с Данте что-то помимо учебы.

Дни сменялись неделями, месяцами, годами. Пока ее образ окончательно не размылся в его памяти.

Но сейчас… эта боль… Его тело было в агонии, как и его сердце. Но он не давал себе никаких послаблений. Никто не увидит его шрамов, его боли. Светлая сторона заключалась в том, что он еще в состоянии двигаться, держаться в седле, лупить по мячу и забивать голы. Он смог заработать неплохую сумму, удачно вложить деньги и вернуть Литтл-Хоук заслуженную известность. Он должен. Он возродился. Он был на коне в прямом и переносном смысле. Он был у всех на виду. И его не остановить.

Герой.

Он вышел из клубного домика. Как обычно. Теперь все это было его каждодневной рутиной, частью его жизни. Это заставляло шестеренки его жизни вертеться. Бег на пляже, который она провозгласила своим любимым. Она была везде. Во всем.

Дурак! Какой дурак! Он думал, что это Люси влюбилась в него без памяти. Он так беспокоился, что она попытается заманить его в свои сети, подцепить на крючок, что не заметил, как сам влюбился в нее.

– Привет, красавчик!

Он обернулся на звук голоса Марко. Даже эти слова на мгновение пронзили его сердце. Он снова вспомнил, как вышел в пустую комнату в их последний день в отеле.

– Как дела? – отозвался Данте, замедляя шаг, чтобы друг его догнал.

Друг, с которым он мог разговаривать на любые темы, кроме Селин. А теперь еще и Люси.

– Я иду в бар «У Бетти». Хочешь со мной?

– Нет. У меня еще куча дел на сегодня.

Они шли вместе, наслаждаясь вечерним солнцем.

– Ну да, конечно. Трава сама себя не посчитает.

Данте остановился, повернулся, чтобы посмотреть на Марко, который продолжал идти.

– Что это значит?

Марко пожал плечами, оглянулся на него.

– Ну, это вроде как бестолковое времяпрепровождение, которому ты себя решил посвятить. Вместо того чтобы двигаться дальше, забыв о ней. Или ты хочешь сказать, что она «та самая»?

Данте уставился на него, пытаясь понять, что тот говорит.

– Я имею в виду, да, она красива, что неудивительно. И у нее очень красивое тело… ладно, у нее отличное тело и грудь, но она не…

Данте не знал, что случилось, пока не увидел, как его лучший друг смотрит на него жалостливыми глазами, держась за щеку, на которую пришелся удар. Синяк начал расцветать под ладонью, струйка крови сбежала из уголка рта. Кулак Данте защемило, и он посмотрел на красный след, который на нем образовался.

– Черт, отличный апперкот.

– Что ты сказал? Ты не достоин дышать одним с ней воздухом, ты, кусок дерьма.

– Ну, кажется, нас двое, – прошамкал Марко, еле шевеля отекшими губами. – Зачем ей тратить свою жизнь в ожидании такого лузера, как ты, если она настолько хороша?

Данте снова размахнулся, но на этот раз Марко заблокировал удар. Они боролись, толкались, пятками вздымая пыль.

– Ты победил меня один раз, второй раз я не поддамся, – прошипел Марко. – Почему бы тебе не направить всю эту энергию в правильное русло и не вернуть ее? Дай нам передышку. Бог свидетель, нам это необходимо. Мы лицезреем твое унылое лицо уже несколько месяцев. Ты отбиваешь у меня аппетит, а у лошадей желание играть.

Данте толкнул друга еще раз и повалился на забор.

– Настолько очевидно? – спросил Данте.

– Конечно, очевидно! Я понял, что вы идеальная пара, как только увидел вас вместе в баре «У Бетти». Но ты со своими идиотскими правилами о женщинах просто не дал самому себе шанса.

Данте смотрел на поля. Он возродил это место за полгода. Полигон, конюшня, клуб и тренажерный зал. Он работал круглосуточно и выложился по максимуму, чтобы сделать это место идеальным. Он думал, что никто ничего не видит и не узнает, а на самом деле все вокруг понимали, что он прячется, зализывает раны.

Хватит.

– Эй, ты куда? – крикнул Марко ему в спину.

– Возвращаюсь в игру, в жизнь, возвращаю свою женщину.

– Будь готов, дружище. Не думаю, что она с разбегу прыгнет в твои распростертые объятия.

Данте отряхнул руки от пыли и посмотрел через двор. Солнце ярко светило и быстро убегало за горизонт. Еще столько всего предстояло сделать, но у него были куда более важные дела.

– Это действительно самый захватывающий вид на залив, – сказала леди Вивьен, опуская крошечный белый лорнет, прищурившись, посмотрела на прекрасный вид и снова поднесла лорнет к глазам. – Как много сказочных яхт. Можно провести здесь целый день и не налюбоваться.

Люси переставила чашку на блюдце, которую держала на коленях. Она посмотрела туда, куда указывала ее мать, заметив, что яхт стало действительно больше.

– Ты думаешь, они все здесь из-за свадьбы Саймона?

Что-то близкое к тошноте подступило к горлу, но теперь Люси была хорошо подготовлена. Она сжала пальцы и настроилась на разговор матери. Удивительно, с какой легкостью она контролировала такие вот импульсы. Они иногда случались, без этого никак, благодаря сеансам с психологом она могла ими управлять. Слава богу.

– Думаю, да, мама. Ты же пригласила всех, у кого есть яхта.

– Не всех, – ответила ее мать лукаво. – Твоего отца, например. И того ужасного…

– Хватит! – резко сказала Люси, прежде чем ее мать смогла произнести еще хоть слово. Она поставила чашку с блюдцем на стол и встала, медленно и демонстративно стряхнула крошки с льняного платья. Она провела на балконе этого отеля Майорки на самом краю утеса всего час, но ее нервы были уже на пределе.

– Должна отметить, что в последние дни ты невероятно вспыльчива, Люсинда. – Ее мать недовольно фыркнула и отвернулась к бухте.

Люси сжала перила и посмотрела на великолепный вид Средиземного моря. Вода была гладкой, как стекло. Солнце уже почти взошло на безоблачном небе. Воздух был легкий и яркий. День был прекрасным для свадьбы ее брата. И ничто, даже капризное настроение ее матери, не испортит его.

– Мы обсудили это дважды, но я не против повторить это снова, – проговорила Люси. Она повернулась, откинулась на перила и подождала, пока ее мать опустила стакан апельсинового сока. – Мои решения не твое дело. Мои увлечения, мои друзья, цвет лака для ногтей или что-то еще из моей личной жизни не обсуждаются.

Леди Вивьен фыркнула еще раз и подняла бокал к губам.

– Это понятно, мама?

– Не будь такой жестокой.

– Пока ты не перестанешь вмешиваться в мои дела, я буду жестока.