– Но у вас же гости!

– Гостей пока займет жена, а нам с вами вполне хватитполучаса.

– Я не знаю…

– Да ладно, экспромт всегда лучше! Идемте ко мне. А ты,ребенок, ступай к гостям!

Хорошо, что он не назвал меня ребенком при Коте! Я бы этогоне пережила!

На террасе по-прежнему стоял шум и хохот. Всех развлекалпопугай, которого, как выяснилось, звали Мишаней. «Мишаня хорроший, Мишанядобррый паррень! Игоррь, брродяга! Дуррак!»

У Ниночки от хохота сделалась икота, тетя Липа отпаивала ееводой, Мотька просто корчилась от смеха на диване, а Олег невозмутимо взирал наэто веселье. Ирина Олеговна довольно улыбалась.

Я села за стол, налила себе квасу, и тут донеслись звукирояля. Дедушка что-то наигрывал.

– Ася, Мотя, пошли на кухню, надо ужин быстренькосделать! – распорядилась тетя Липа. – Ниночка, побудь с гостями, а мына кухню.

– Олимпиада Андреевна, бога ради, небеспокойтесь! – воскликнула Ирина Олеговна. – Мы так неожиданносвалились вам на голову, вовсе не предполагая вас обременять.

– Нет уж, таких дорогих гостей без ужина я не оставлю!И не надейтесь!

Мы поплелись на кухню. Я резала овощи для салата, Мотькатерла сыр, тетя Липа рылась в холодильнике. И вдруг мы услышали чудесный мягкийголос, поющий романс Чайковского «Растворил я окно». Дед аккомпанировал ему. Мызамерли, и тетя Липа тоже. Она обожала пение. Любовь к пению и привела ее в нашдом, она когда-то была страстной дедушкиной поклонницей и живет у нас с техпор, как я родилась, и мы все в ней души не чаем.

– Это настоящее пение! – проговорила она исмахнула слезу.

И вдруг раздался неистовый дедушкин крик:

– Мальчишка! Идиот! Такой голос, такие данные! Кретин,сколько тебе лет? Болван! Двадцать шесть? Еще не поздно! Завтра же поедешь вконсерваторию с моей запиской! Впрочем, я лучше позвоню ректору! Неужели ты,шляпа, сам не понимаешь, что тебе бог дал? Позор! Позор! А ну пой еще, Онегиназнаешь? Нет? А что ты, черт тебя дери, знаешь? Два года занятий с хорошимпедагогом, и тебя можно выпускать на сцену, у тебя же от природы поставленныйголос, окаянная твоя душа! Ничего, я с тебя теперь глаз не спущу! Погоди, ясейчас позвоню! Черт, ее дома нет! Я тебя познакомлю с таким гениальнымпедагогом! Не слыхал? Ольга Рикардовна Бонетти. На худой конец безконсерватории обойдешься! Она из тебя человека сделает!

Душа моя замирала от счастья при мысли о том, как обрадуетсяКотя. Но сколько всего надо еще преодолеть, чтобы Кирилл действительно могзаняться пением. И на все про все у нас три дня, до возвращения Гуся. Что же делать?

Покончив с овощами, я бросилась к телефону. Они навернякауже доехали. Трубку снял Михал Михалыч.

– Михал Михалыч, миленький, победа!

– Какая победа? Что?

– Кирилл! Дед его прослушал!

– Сейчас, я тебе Константина дам!

– Алло! Ася? Что стряслось!

– Котя, миленький! Дед сейчас так орет на Кирилла,ругает его на чем свет стоит! Ура!

– Ничего не понимаю, Ася, говори толком, что там такое,почему твой дед на него орет, за что?

– За то, что зарыл в землю свой талант! Он просто ввосторге от его данных, понимаешь? И говорит, еще не поздно! Понимаешь?

– Неужели? Асенька! Чудо ты мое! Неужели правда?

– Да, дед даже придумал, у кого он будет учиться, эточудесный преподаватель, женщина, я сколько себя помню, про нее слышала! –тараторила я, а у самой сердце опять куда-то ухнуло, когда он назвал меня своимчудом.

– Погоди, дай дух перевести, – счастливо засмеялсяКотя, и вдруг голос его переменился, стал серьезным и даже грустным. – Вотесли бы чуть-чуть пораньше, а теперь… Если мы не найдем эти камни… ты же понимаешьвсю эту цепочку.

– Да…

– Ладно, Асенька, не расстраивайся, авось повезет!

Ночью меня разбудила Мотька.

– Ась, проснись, ты чего так орешь?

– Я ору? Ты что? Я спала.

– И орала во сне! Что тебе снилось?

– Не помню!

И вдруг я увидела, что на магнитофоне горит краснаялампочка. Значит, идет запись. Я тут же включила его на малую громкость, и мыуслыхали противный, какой-то чавкающий мужской голос:

– …Нет, ладушка, придется вам с Люсенькой на времяуехать. Ничего, поживите в Швейцарии, поди, тебе кисло?

– Федор Тихоныч, я же тебя просила, не вяжись с этимделом, нет, все тебе мало, камни драгоценные понадобились! Да ты уже не знаешь,куда деньги девать, дачу выстроил такую, что люди от одного забора шарахаются,дети вокруг шныряют, думают: тут невесть какие тайны спрятаны! А взрослыепросто косятся!

– Ладно тебе, сейчас не те времена! И потом у меняфирма, все на законном основании! Комар носа не подточит!

– А Тузик? Ты его убить хочешь? Зачем?

– Надо! Лишний он!

– А брата нашли?

– Как в воду канул! Оно и к лучшему! Камешки-то мы вего квартире спрятали. Хитро придумано, а? Рано или поздно он объявится и решитдомой к себе наведаться, а там глазки наши.

– Какие глазки?

– Дежурят там ребята, в окне напротив наблюдают.

Ого! Интересно!

– …Как придет, стрельнут его по-тихому, и все дела!

– А его-то зачем?

– Надо!

– Но если все так продумано, для чего меня в Швейцариюотправлять?

– Что это тебе так в Швейцарию не хочется? То всервалась, заграницу ей подавай, а теперь в Швейцарию не выставишь! Или с Тузикомрасставаться не хочешь?

– Скучно там, Федя, сил никаких нет!

– Ничего, поскучаешь месячишко! Нет, ладушка, ясерьезно, надо вам сваливать, послезавтра самолет! И чтобы без разговоров!

Дальше на пленке ничего не было.

– Мотька! Мотька! – шепотом завопила я. –Камешки там! Я их вычислила!

– Как это ты их вычислила?

– Я предлагала Кириллу, чтобы он навел их на мысльспрятать камни в квартире Коти, а он ответил, что это чепуха.

– Ты хочешь сказать, что оказалась умнее Кирилла?По-моему, это нетрудно!

– Но зато теперь мы знаем, где камни, и сможем ихвзять. Мотька, мы еще знаем, что в окне напротив снайпер дежурит! Но мы ихобхитрим!

– Снайперов?

– Всех! Надо только достать ключи… Значит, придетсясказать Коте… Но он нас туда ни за что не пустит! Мотька, как дожить до утра?