Иногда Алисе хотелось сбежать от всех проблем, не оглядываясь. Она представляла себе, что вся ее жизнь была лишь сном и однажды она проснется, а мир с неоплаченными счетами и дважды заложенным домом исчезнет. Она надеялась, что когда-нибудь окажется, что все ее проблемы были порождением ее воображения и имели такое же отношение к реальности, как летающие слоны или говорящие мыши.

У нее были двое красивых детишек, Лукас и Кейси, и не столь красивый муж Дуайт. С Дуайтом они стали встречаться еще в старшем классе и после школы поженились. Ей тогда только-только исполнилось восемнадцать, то есть она была достаточно взрослой, чтобы мать с отцом не могли им помешать. Родители ненавидели Дуайта, и теперь, оглядываясь в прошлое, она думала, что они, вероятно, были правы. Он оказался ленив, не слишком умен и не всегда вел себя достойно, но все равно оставался самым симпатичным парнем из всех, кого она встречала.

Девичьи иллюзии рассеялись очень быстро. Хотя Алиса всегда любила детей, а иногда и мужа, она поневоле задумывалась, как бы все сложилось, если бы на своем жизненном пути она свернула в другую сторону.

Необходимость заставляла ее брать как можно больше рабочих часов, и такая ситуация часто доводила ее до состояния зомби. В последний год их финансовое положение не позволяло ей проводить достаточно времени с детьми, и она чувствовала себя виноватой, когда вообще не видела их несколько вечеров подряд.

Алиса поставила в сушку последнюю тарелку и тут услышала какой-то шум из детской. Время ложиться спать уже давно миновало, и детям не поздоровилось бы, если бы она вошла в комнату и застала их за игрой, а не в постели. Пару дней назад они с Дуайтом заснули в гостиной прямо за просмотром какого-то фильма по телевизору. Она проснулась в пять утра и увидела, что Кейси не спит, а угощает чаем своих кукол. Она, конечно, отругала девочку и уложила в постель, но не могла всерьез сердиться на нее — все же эта сценка показалась ей очень милой.

Алиса заглянула в гостиную. Дуайт спал в кресле. Он сидел обмякший и очень тихий, что было довольно странно для мужа, который всегда храпел, как гризли во время зимней спячки. Она не придала этому особого значения и решила не будить его. Затем пошла по коридору, чтобы посмотреть на детей.

Потрепанный ковер в холле был ярко-зеленого цвета, с овальными вкраплениями белого. Дети часто представляли, что белые пятна были головами аллигаторов, а они сами — отважными путешественниками, которым предстояло перебраться через трясину, чтобы завладеть кладом с несметными сокровищами. Ей нравились их игры, и порой она даже была рада, что не могла позволить себе покупать им дорогие игрушки. В отличие от большинства американских детей, ее ребятишки использовали фантазию, а не развлекались готовыми играми на компьютерах или игровых приставках.

Алиса дошла до входа в детскую комнату и заглянула внутрь, почти готовая увидеть Лукаса с обмотанной вокруг шеи простынкой, заменявшей плащ, а Кейси — подававшей чай плюшевым зверушкам. Но увидела лишь двух прелестных крошек, уютно устроившихся в своих кроватках. Она постояла немного, любуясь ими и в очередной раз поражаясь, как это им с Дуйтом удалось произвести на свет два этих маленьких чуда. И как всегда, пришла утешительная мысль: пусть у нее никогда не будет денег, зато всегда будут ее замечательные дети.

Ветер шептал что-то за окном на своем непонятном загадочном языке. Деревья раскачивались в темноте, когда ветер ласкал их, налетая подобно волнам, накатывавшимся на берег. Алиса повернулась, собираясь пойти разбудить Дуайта, чтобы отправить его в постель, как вдруг из темной комнаты у нее за спиной раздался тонкий испуганный голосок.

— Мамочка, — произнес голосок, — у меня в шкафу прячется плохой дядя.

Маркус в полном отчаянии смотрел на полицейскую машину. Они все-таки его нашли. Не в то время и не в том месте — история моей жизни.

Он пытался сообразить, может ли сделать что-то еще или лучше признать поражение. Признать поражение? Эти слова звучали для него почти кощунственно, словно упрямство было его жизненной философией. Он увидел, как дверь открылась и из автомобиля вышел человек. В слепящем свете фар ему были видны лишь его очертания.

— Не двигаться. Держите руки так, чтобы я их видел. А теперь ложитесь на землю, руки назад, ладонями вверх.

Маркус подчинился и лег на холодный асфальт. Офицер вышел из-за световой завесы — это был представитель дорожной полиции штата Техас. Маркус улыбнулся. И кто это сказал: «Когда тебе нужна полиция, ее никогда не дождешься»?

Короткие светлые волосы, рост пять футов шесть дюймов. В офицере не было ничего примечательного. Он был не высоким и не низким, не привлекательным и не отталкивающим. Не был тощим, но и не отличался полнотой. Самый обычный человек, насколько мог судить Маркус.

— Не двигаться, — приказал офицер, приблизившись с пистолетом наготове и с мускулами, напряженными, как у свернувшейся в клубок кобры.

Полицейский вел себя предельно осторожно, и Маркусу оставалось только гадать, почему человек, который мог быть всего лишь путешественником, передвигающимся автостопом, или бродягой, вызвал такое подозрение у офицера полиции штата. Страж порядка сковал его наручниками за спиной и усадил на заднее сиденье автомобиля. Маркус хотел было спросить, в чем его обвиняют, хотел узнать, почему этот коп сразу решил, что он представляет собой такую уж опасность. Но у него не было другого выбора, к тому же он понимал, что если сумеет приобрести союзника в лице этого офицера, то значительно продвинется вперед.

Еще когда полицейский приказал ему поцеловать асфальт, Маркус решил позволить ему себя обезопасить и только потом изложить свою историю. Так патрульный почувствует себя увереннее и, вероятно, станет более восприимчивым к его словам. Он знал, как нервничают копы, особенно начинающие, когда чувствуют угрозу. А он не хотел допустить ошибку в самом начале общения с потенциальным спасителем.

Он без малейшего сопротивления позволил усадить себя на заднее сиденье. Полицейский даже не стал пристегивать его ремнем безопасности, словно Маркус мог укусить его за шею, если бы он нагнулся к ремню.

С этой мыслью к Маркусу пришло понимание, почему офицер относился к нему как к беглецу. Он и принял его за беглеца. В конце концов, предполагалось, что в здешних местах появился серийный убийца. Офицер сел за руль, включил первую передачу и тронулся с места, не сказав больше ни слова.

У Маркуса заныло внизу живота.

— Послушайте, меня зовут Маркус Уильямс…

— Мне известно ваше имя.

Молчание.

— Куда вы меня везете?

Молчание.

Маркус глубоко вздохнул.

— Меня в чем-то обвиняют?

— Мне было приказано не разговаривать с вами.

— Кем приказано?

— Вы объявлены в розыск, и мне приказали не разговаривать с вами.