Лара кивнула. Вряд ли дознаватель пытался воздействовать на них с Мерой, скорее пытался использовать магию для своих целей.

– Пойдемте отсюда! – призвала Мера. – Я страшно хочу есть.

– Да, я тоже! – согласилась чародейка с подругой и резво потопала к выходу. Не собиралась ни думать, ни бояться, ни страдать. Сегодня и так выдался суетный день.

Лишь засыпая, в одиночку кутаясь в одеяло, Лара вернулась мыслями к Тартису. До боли в груди и спазма в горле хотелось объясниться. Послушать, что он скажет в свое оправдание, и понять, есть ли ему что сказать. Хотелось поверить и провести в теплой безмятежности хотя бы последние дни. Да, Тартис не Панту, но все равное хочется притаиться беззаботной птичкой на его груди.

В клетке привычно весело зачирикал Кики, и Лара вспомнила, что забыла накрыть его платком. Не стала вставать. Все равно сейчас погаснут магические огни и вся спальня погрузится в ночную тьму. У них с Кики останется только одно дело – без больших потрясений дотянуть до утра.

Ночь не принесла покоя, только ощущение забытья и странные сны. Лара видела себя на площадке древнего храма. Вокруг красовались высокие, прорезанные узкими бойницами стены, а наверху по периметру, точь-в-точь как в особняке академии, сидели грифоны и бдительными взорами следили за порядком вокруг. Страшно жгло руки. Лара терла кисти друг о друга, но жуткая боль только усиливалась. Наконец, отчаявшись бороться с собой, чародейка подставила ладони к небу. Охнула и замерла в предвкушении и страхе.

Из ладони, как из мутной воды горной реки, вынырнула птичья головка. Боязливо озираясь, птаха чирикнула, проверяя связки, и потянулась клювом к небу, вытаскивая на свет тельце. Оттолкнулась лапками и полетела к грифонам. Лара собралась сжать ладони, но у нее ничего не вышло. Боль не давала даже вдохнуть по-человечески.

Зато птахи не заставили себя долго ждать. Быстро, будто где-то по другую сторону их накопилась целая очередь, выбирались из ладоней на свет и взлетали в небо. Ларе стало не по себе, отчего-то показалось, что грифоны на стенах страшно недовольны происходящим. Снова попыталась сжать ладони. Тщетно! Птицы не собирались возвращать ей власть над конечностями.

Сквозь чириканье прорезалось шершавое рычание, а потом пространство вокруг потемнело и со стены тяжело и немного неуклюже взлетел первый грифон. Лара еще успела вспомнить легенду, которая не обещала в этом случае ничего хорошего, а потом стены затряслись и камни, сначала по одному, а следом кусками из слепленных нескольких штук посыпались вниз. Чародейка застыла в ужасе. Знала, что виновата в происходящем, но понятия не имела, как остановить разрушения. Следом со стен взлетел второй грифон. Взмахнул крыльями и направился к кружащим неподалеку птахам. Лара потянулась к заклинанию. Птицы беззащитны и давать их в обиду просто нельзя! А потом запястье сдавило болью и все потонуло в испуганном гвалте летающих над головой крылатых.

Лара подскочила на кровати и сдавила виски. Страшно болело предплечье под адастровым браслетом, похоже, во сне она попыталась применить заклинание. В дверь нещадно колотили снаружи. Тряхнула головой, стараясь проснуться, и поплелась открывать. Тихонько выругалась. Судя по темноте за окном, еще ночь, что такого могло случиться?

За дверью стоял смотритель академии. Он смерил Лару строгим взглядом, и чародейка почувствовала, что краснеет. Поняла, что спросонья не прикрыла даже плеч и сейчас стоит перед посторонним пожилым мужчиной в игривой полупрозрачной ночной рубашке.

– Госпожа Нуини, – он взял себя в руки быстрее, чем кровь Лары окончательно прилила к лицу, – кто-то забрался в комнату с птицами. Защитное заклинание сработало правильно и вряд ли что-то пропало, но птахи разволновались. И мы никак не можем их успокоить. Я боюсь, как бы мы не лишились наших опытных талисманов.

– Я без магии…– поспешила напомнить чародейка.

– Не прибедняйтесь, госпожа Нуини, – улыбнулся с почти отеческой теплотой, и Лара заметила, что он тоже не при параде. Одежда надета наскоро, а на голове и вовсе почти птичье гнездо. – Вы и без магии с ними ладите лучше всех.

– Хорошо, – сдалась темное сердце. – Сейчас оденусь и спущусь в лабораторию.

– Спасибо! – ответил мужчина и пошел прочь.

Лара зевнула, закрыла дверь и посмотрела на клетку с Кики. Ее талисман безмятежно спал. Привычно спрятал клюв под крыло и прикрыл глаза. Чародейка улыбнулась. Все-таки славная у нее птичка! Наскоро умылась и занялась одеждой: день начался рановато, но уже ничего не поделаешь.

В полутемных коридорах академии было по-ночному тихо. И в обычное время несильно людный особняк сейчас походил на давно заброшенный замок. Каждый шаг казался таким громким, что Лара боялась разбудить несуществующих духов вокруг. Пахло сандалом и старым деревом. Чародейка не сразу поверила своему обонянию, даже принюхалась для порядка: всегда чувствовала здесь только аромат сушеных розовых лепестков. Ускорилась. Поддаваться атмосфере будет потом, пока важнее добраться до пташек раньше, чем они окончательно сойдут с ума. Магические опыты делали свое черное дело – при воздействии заклинаний пернатые очень быстро теряли покой.

Гвалт и воинственное чириканье слышались еще до поворота к старой грифоньей части академии. Лара улыбнулась. Бесстрашие пернатых всегда воодушевляло. Даром что маленькие, они демонстрировали готовность заклевать даже самого могущественного врага.

Чародейка зашла в лабораторию, затворила за собой дверь и поспешила приоткрыть окно. Прогнать смесь запахов корма, розовых лепестков и опилок. Птахи чирикали каждая в своей клетке и не смогли бы улететь при всем желании, а прохладный свежий воздух всегда помогал им успокоиться.

Всего в небольшой комнате обитало двадцать птиц. Одна серая, одна желтая и восемнадцать разной степени желтизны и серости. У каждой был не только свой окрас и характер, но и диапазон выдерживаемых магических перепадов. Впрочем, в опытах Лары это не играло большой роли, ей куда важнее была способность долго удерживать магическую энергию без потери птичьего здоровья. А здесь, как профессор имела возможность убедиться, от окраса не зависело ничего. Некоторые опыты наводили на мысли связи с величиной клюва, но Лара не считала их показательными.

Воспользовалась безотказным приемом: выбрала самую шумную птицу и собралась навести порядок в ее душе. Остановилась возле клетки с желтой с серыми пятнами птахи и принялась насвистывать старую колыбельную. Сперва пернатый дебошир отнесся к попыткам профессора без должного уважения и чуть не цапнул Лару за нос, но спустя несколько минут уже чирикал с ней в унисон. Часть птиц успокоилась вместе с ним. Остальные сдавали позиции по одному, некоторые требовали даже отдельной песенки, но уже к рассвету раздраженный гвалт в лаборатории сменился редким добродушным чириканьем.

Лара окинула удовлетворенным взглядом своих подопечных и решила пойти позавтракать. Если бы не встреча с детективом, отправилась бы спать, а так придется отсыпаться ближе к обеду, в карете по дороге в столицу. Махнула рукой. Зато не будет скучать.