Определившись, что делать, Харитон понял, что придется вернуться к машине за инструментами. Он уже наклонился, чтобы захватить с собой икону, но новая мысль остановила его.

— Ладно, жди меня здесь, — улыбнувшись, проговорил он и вылез из оврага.

Вынужденный то и дело пробираться через лес, Харитон хорошо запомнил дорогу. Поэтому поход за инструментами не занял много времени. Приблизительно через час он вернулся к кромке лесного оврага.

Икона лежала там же, где он ее оставил.

Аккуратно переложив образ, Харитон вонзил в это место саперную лопатку.

Углубившись чуть больше чем на полметра, он почувствовал, что острие лопаты упирается во что-то более жесткое, чем лесной грунт. Диггер аккуратно разгреб землю и, немного поработав специальной кистью, увидел перед собой череп.

Он был очень маленького размера. Несмотря на низинное место и влажный грунт, кости хорошо сохранились.

Харитон продолжил работу, и через несколько часов перед ним предстала величественная и страшная картина. В глубине лесной чащи на дне неприметного оврага нескончаемым скорбным рядом лежали человеческие останки. Захоронение было огромным, среди крупных скелетов то и дело попадались мелкие кости и черепа.

Полностью вскрыв загадочную братскую могилу, тянувшуюся почти на десяток метров по дну оврага, Харитон стал делать фотографии, параллельно раздумывая о том, что это могли быть за люди и при каких обстоятельствах столь трагически окончилась их жизнь.

Недалеко находилась партизанская база, и можно было предположить, что здесь похоронены воины, убитые в сражении. Но погибшие на поле брани не лежали бы таким ровным рядом, собранные в одном месте. А если бы это была военная братская могила, она наверняка была бы как-то отмечена.

Здесь же, наоборот, просматривалось явное желание могилу скрыть.

Кроме того, присутствие детских останков наводило на мысль, что лежащие здесь люди — скорее гражданские, чем военные.

Анализируя увиденное, Харитон все больше склонялся к мысли о расстреле. В истории России хватало подобных массовых акций. Но определить, к какому времени могла относиться данная трагедия, Харитон затруднялся.

Все останки очень хорошо сохранились. Кости и черепа заметно выделялись на черной земле. Низинная влажность, вместо того чтобы ускорить процесс разложения, только смыла остатки истлевшей плоти.

Но предполагать, что расстрел — дело совсем недавнее, было бы абсурдно. Вездесущие СМИ, из каждой мелочи готовые раздуть сенсацию, не оставили бы без внимания массовое убийство, кто бы его ни совершил. Весть о трагедии в одночасье разлетелась бы по всей стране, и место захоронения несчастных жертв, конечно же, не осталось бы тайным.

«Нет, на современную история не похожа, — размышлял Харитон. — Да и на очень древнюю не особенно смахивает. Кости как новенькие. Даже странно, что они могли так сохраниться здесь. Все-таки лес, влажность. Да к тому же — овраг. Кого же могли захоронить в этом овраге? И кто? Если это расстрел, значит, овраг — самое близкое и самое удобное место, выбранное палачами для казни. А ближе всего он к партизанской базе. Может быть, расположение отряда было раскрыто и в овраге — плененные и расстрелянные партизаны? Но откуда столько детей? Или это — жители одной из окрестных деревень, расстрелянные фашистами?

Но они вряд ли стали бы так утруждать себя. Идти в лес, искать подходящий овраг. Зачем? Наверняка проделали бы все там же, в деревне. Там расстреляли, там же и захоронили. Если вообще собирались кого-то хоронить.

С другой стороны, на могилу указала икона. Причем весьма красноречиво и настойчиво. То есть вполне возможно, что захоронение как-то связано с монастырем. Он, конечно, далековато отсюда, но в целом расстояние не такое уж большое. Была бы сноровка. В последний раз от интерната я шел полчаса. А если расстрелянные — монахи и расстрелять их хотели по-тихому, так, чтобы об этом не узнали, например, в той же Кащеевке, лучшего места, чем этот овраг, не придумать. Не далеко и не близко. Совсем необязательно, что новоиспеченные революционеры стремились каждую акцию превратить в показательную и предать ее огласке. Кроме того, если я не ошибаюсь, этот монастырь был разрушен сразу же после революции, когда наглость новой власти еще не достигла крайних пределов. Может, проделать это на виду у всех каратели просто побоялись. Тем более, учитывая, что среди казненных столько детей. Они-то чем так досадили красным комиссарам? Или просто пошли заодно? Кто эти дети? Послушники? Ученики монастырской школы? Как они оказались в момент расстрела вместе с этими взрослыми? Вопрос. Но версия о монастыре похожа на правду. Хотя период, пожалуй, чересчур отдаленный для такой сохранности останков. Здесь что-то не сходится. Надо будет прояснить это, когда приеду в Москву. Узнать, что за бои здесь шли и какие еще интересные акции проводились в этой местности. История весьма странная».

Отсняв серию фотографий лесного захоронения, Харитон начал засыпать останки землей. До тех пор, пока не наступит полная ясность, что это за люди и какие события могли предшествовать казни, не стоит раскрывать тайну лесного оврага.

Закончив работу, Харитон присыпал свежевскопанную землю старой листвой, старясь придать дну оврага первоначальный вид. Затем он нашел среди валежника четыре большие сухие ветки и, сложив их в виде двух крестов, пометил границы захоронения.

Сфотографировав то, что у него получилось, диггер посчитал свою миссию выполненной.

— Что скажешь, Целительница? — с улыбкой проговорил он, поднимая с земли икону. — Правильно я поступил? Это должен был сделать?

Ответа не последовало. Лишь тихий золотистый свет, как и раньше, исходил от старинного образа и, как живые, смотрели лики.

— Сам знаю, что правильно. Надеюсь, хоть теперь-то удастся мне уехать отсюда.

…Уже вечерело, Харитон поспешил выбраться из лесной чащи.

На этот раз спать он не собирался. Несмотря на то что ехать приходилось в ночь, диггер не думал откладывать старт. Мистификации города Кащеева уже начинали плохо действовать на психику. Харитону не терпелось вновь оказаться в знакомом городе, среди знакомых людей, где все реально и по-настоящему, где неодушевленные предметы, как и полагается, стоят на своих местах, а не разгуливают, где им вздумается.

Подойдя к кованой ограде, возле которой был припаркован джип, Харитон аккуратно уложил икону, завел двигатель и пустился в обратный путь.

Проезжая дорогами города Кащеева, почти пустыми в этот вечерний час, Харитон раздумывал об иконе. При всей иронии, с которой всегда воспринимал он рассказы о чудесах, диггер не мог не признать, что найденный им образ действительно необычен.

«Если эта Целительница и правда способна исцелять, правильно ли будет отдавать ее пану? Что толку было выковыривать ее из этой глиняной стены, если через день-другой ее снова замуруют? Подземная пещера или банковский сейф — какая разница? Для людей она останется одинаково недоступной. С другой стороны, я-то, собственно, здесь лицо стороннее и на роль судьи не напрашивался. Восстанавливать вселенскую справедливость не мое дело. Я просто выполняю заказ. За который взял аванс, между прочим. Да ну, с какой радости я тут вообще голову над всем этим ломаю? Что у меня, других проблем нет? Мне заказали, я выполнил. Дальше пусть сами разбираются. Я не семи пядей во лбу такие сложные вопросы решать. Мне бы со своим разобраться. Ее еще привезти нужно, эту икону. Привезти и отдать. Сделать, что обещал. А там уж пускай как хочет. Если она такая умная и может в пространстве перемещаться по собственному желанию, она и из банковского сейфа исчезнет. А я должен сделать, что обещал».