- А она вообще часто к ним ездила?

- Раз в две недели примерно, иногда чаще, иногда реже.

- А ты с ней ездил?

- Когда как. Но чаще она одна ездила, у меня временинет.

- Значит, с родителями твоя Милена была близка?

- В каком смысле? - Павел поднял на следователя больныевоспаленные глаза.

- Ну, рассказывала им все, делилась с ними… Или нет?

- Думаю, что нет. Она их любила очень, заботилась оних, продукты привозила, денег подбрасывала. Но я не думаю, что онарассказывала им о своих делах. Зачем?

- О каких делах? - встрепенулся Давыдов. - Какие уМилены были дела, о которых она не рассказывала папе с мамой?

- Ну, экзамены там, зачеты… Или о лечении за границей.Мила лечилась от бесплодия, она хотела ребенка.

- Лечилась за границей, значит. Дорого, наверное? - вголосе следователя зазвучало искреннее участие. - И долго?

- Дорого. Но она очень хотела.

- Что ж у нее, и деньги были на такое лечение?

- Были.

- Сынок, ты же понимаешь, что я должен спросить:откуда? Ты не подумай, что я хочу деньги в чужом кармане посчитать, но Милу-тотвою убили, это факт. И версий у нас с тобой только две пока: либо это актустрашения, направленный на тебя, либо ее убили по каким-то ее личным делам. Аубивают у нас, как тебе хорошо известно, легче всего из-за денег. Так что хотиммы с тобой или не хотим, но денежки нам посчитать придется.

- Да чего там считать, Федор Иванович, - заговорилПавел с раздражением. - Ну, скопили мы. Что-то у Милы было, я добавил. Не былоу нее никаких денежных дел, я вам точно говорю.

- Ну и ладушки, - мирно согласился Давыдов. - А когдаее родители-то сюда переехали?

- В позапрошлом году.

- Надо же… Вот живут люди на одном месте, добронаживают, имуществом обзаводятся, а потом жизнь так поворачивается, что надо водночасье все продавать и в другое место ехать. Страшно, наверное. У них там, вАзии-то, поди, домина был огромный, хозяйство налаженное… Или квартира?

- Дом. Да одно название! Домишко на окраине, в рабочемпоселке.

- Эва как! Они за него небось сущие гроши получили. Аквартиру в Тучкове купили, это тысяч тридцать долларов-то, не меньше вышло. Чтож они, подпольные миллионеры у вас? Или тоже ты с зарплаты накопил? Ты глаза-тоне отводи, сынок, я ж предупредил, что деньги считать будем, они вообще счетлюбят. Накопить ты столько не мог. Я вот побольше твоего оклад имею, а у менястолько денег нет. Так что придется нам исходить из того, что какие-то денежныедела у твоей подруги-то были. Или нет?

- Федор Иванович… Ну не тяните вы из меня душу! Самомутошно.

- Так и мне, сынок, тошно, ведь человек погиб. Аразбираться придется.

Павел смотрел на муху, неторопливо ползающую по кромкечашки, на дне которой уже подсохло коричневое кольцо от давно выпитого чая, имолчал. Давыдов его не торопил. А куда спешить-то? Были у Милены Погодинойкакие-то «левые» денежки, были. Вот из-за них ее и убили.

- В общем… - начал Седов.

И снова умолк. Давыдов смотрел на него ласково и участливо,не подгонял. Просто ждал.

- Еще до того, как я познакомился с Миленой, у нее былмужчина… ну, любовник. Очень богатый. Подозреваю, что из криминальной среды.Она ведь приехала в Москву в девяносто восьмом, а встретились мы с ней толькочерез три года. Как она жила эти три года - я не знаю. Вернее, знаю, но толькос ее слов. И про мужика этого я знаю с ее слов. Его убили. Застрелили. Не тозаказ был, не то разборка, не знаю толком ничего.

- Чего ж ты не выяснил? - удивился Давыдов. - Ты ж немальчик с улицы, ты в органах служишь, тебе сподручно.

- Мила его имени не называла. Я сколько раз спрашивал -не отвечала, а мне ссориться из-за этого не хотелось. Да и потом, она сказала,что убили его где-то не то на Кипре, не то в Греции. Так что выяснить ничегоневозможно. Но не в этом дело. После его смерти Мила нашла в его доме тайник сденьгами. И записку, адресованную ей самой. Дескать, если со мной что случится,бери эти деньги, они - твои. Она и взяла.

- А дом? - живо заинтересовался Давыдов.

- А что - дом? Дом не ее, оформлен на какую-то фирму.Она вещи собрала и сразу же съехала, квартиру сняла.

- Сняла? - переспросил Федор Иванович. - А чего сняла,а не купила?

- Она собиралась купить, но надо же где-то жить, покаподыщешь то, что нужно. Вот пока она ее искала, мы и познакомились.

- Ну а квартира-то, квартира? - следовательдемонстрировал неугасающий интерес к жилищным вопросам. - Купила она квартиру?

- Конечно. В ней мы и живем. Жили…

- Значит, у тебя собственного жилья нет, так я понимаю?

- Да почему же? Есть. Моя квартира, однокомнатная. Стоитсебе.

- А эта, в которой ты живешь, стало быть, на нееоформлена, на Милену?

- Ну да. Это ее собственность.

- Ладно, понятно. А денег-то много было у этого еелюбовника?

- Федор Иванович… Может быть, вам трудно это понять, номне такие расспросы не очень-то приятны, - зло проговорил Седов

- А чего ж тут неприятного-то?

На лице у следователя было написано искреннее удивление. Нув самом деле, что неприятного может быть в том, что люди улучшают свои жилищныеусловия? Радоваться надо. А ему, вишь, неприятно. Эва.

- Мне неприятно, что женщина, которую я любил и скоторой жил, решала свои проблемы на деньги бывшего любовника. Это вам понятно?Мне неприятно, что я ничем не мог ей в этом помочь. Мне неприятно, что я жил в квартире,купленной на деньги, которые он дал Милене за то, что она с ним спала, и ремонтв этой квартире сделан на эти же деньги, и мебель вся на них куплена, илечилась за границей Милена тоже на них, и брата своего лечила, и родителямквартиру купила. И даже мне машину. И все на эти деньги. Я вам больше скажу:она не только от бесплодия лечилась в Швейцарии, она еще и зубы в Англииделала. Помните, я вам рассказывал, что ей первый муж шесть зубов выбил?

- Помню, помню, - с готовностью закивал Федор Иванович.- Ну и как, много от тех денег осталось-то? Или все порастратили?

- Не знаю, - Павел устало откинулся на спинку стула. -Я не считал возможным спрашивать у Милены такие вещи. Для меня это унизительно,неужели вы не понимаете? Она ведь даже меня лечила в Германии.

- Тебя? А у тебя что за болезнь, сынок? Тяжелая?

- Да нет, позвоночник что-то… Я бы перетерпел, ноМилена узнала у врачей, что если сейчас не сделать операцию, то лет черездесять-пятнадцать я превращусь в инвалида, вот и уговорила меня. А что я долженбыл на работе говорить? Ведь такое не скроешь. Ни операцию на позвоночнике, никвартиру с ремонтом, ни дорогую машину. Ну и говорил, что Мила в крупной фирмебольшие деньги зарабатывает. Никто же проверять не станет. А на самом деле яжил на деньги ее хахаля, на деньги, которые она в постели заработала, и самсебя за это презирал.