– В любом случае, – Мерав проигнорировала его колкость, – сейчас мы собираем людей и самоорганизуемся. У каждого приезжающего свои преимущества. Михаль, например, – она кивнула в сторону блондинки с ноутбуком, – может помочь нам в интернете, да и у этого парнишки, – она погладила меня по плечу, – есть связи в полиции, и он может ими воспользоваться. Верно?

– Верно, – ответил я. – Есть еще нутелла? И как насчет сыра или…

– Только нутелла, – сказала она. – Спасибо, Мерав, это именно то, что мне сейчас нужно. А еще спасибо за то, что спасла мне жизнь.

– Спасибо, Мерав, это именно то, что мне сейчас нужно, – сказал я. – А еще спасибо за то, что спасла мне жизнь.

– Не за что, для этого и нужны друзья, – отмахнулась она, а затем нагнулась и прошептала мне на ухо: – Когда позавтракаешь, хочу тебе кое-что показать.

Я кивнул и начал намазывать нутеллу (да ✓✓✓✓✓✓✓).

– Кстати, – сказал Мишель, – Рафи ушел.

– Когда? – спросила Мерав.

Мишель пожал плечами.

– Понятия не имею, – ответил он, – ночью, видимо. Обычно он сюда первый приходит, раньше всех…

– Я иногда вижу его, когда выхожу на утреннюю пробежку, – сказал Бони, – он так рано просыпается, чтобы иметь возможность подольше побрюзжать, видимо.

– О, хорошо сказано, – похвалил его Мишель, – хотя он тоже натерпелся в жизни. В любом случае я заметил, что его нет, и поднялся в его комнату проверить, как он там. Нет ни его, ни вещей.

– Кто такой Рафи? – спросил я.

– Идеальное сочетание старой сплетницы и сумасшедшего конспиратора в обличье ворчливого и лицемерного хиппи, – тихо сказал Бони. Мишель с осуждением посмотрел на него, и он добавил: – Ладно, ладно, простите. Но он вечно ходил тут и всех допрашивал, сводил Мерав с ума своими расспросами, ему надо было знать все про каждый чих, но при этом он постоянно говорил, что предпочел бы быть снаружи, а не тут, с нами.

Краем глаза я видел, что блондинка на секунду подняла глаза от экрана ноутбука, прислушалась к разговору, а затем вернулась к своим делам.

– Так он ушел ночью? – спросила Мерав. – Серьезно? Он не сказал мне ничего.

– Не думаю, что он похож на ворчливого хиппи, – осторожно заметил Мишель, – но он и правда все время говорил, что не хочет здесь оставаться. Он скучал по своему серфингу.

– Мужчина в возрасте, с большой бородой, в коротких шортах и тростью с языками пламени? – спросил я.

– Да, – сказал Мишель, – похоже на Рафи. У него были разные трости, но он часто ходил с той, что с языками пламени.

– Он был… серфер? – поинтересовался я.

Мишель, Бони и даже Мерав разразились смехом. Марта улыбнулась вслед за ними, с опозданием, как скромный ребенок, который пытается участвовать в беседе популярных одноклассников.

– Рафи нравилось ловить кайф от чужих мыслей, – сказала Мерав, – он принимал психоделики и отправлялся в людные места за впечатлениями. Он говорил, что так вступает в связь с миром…

– С мировой душой, – поправил ее Мишель.

– Да… – продолжила Мерав. – Он называл это «серфингом». Главная причина, по которой ему не нравилось здесь, – это то, что тут нельзя серфить. Не слышно ничьих мыслей. Он что, правда ушел?

– Кажется, да, – ответил Бони.

– Ладно, по всей видимости, ты последний, кто видел его вчера, – она повернулась ко мне, – он жил в комнате рядом с твоей, так что у тебя будет теперь тихо хотя бы с одного бока, пока не приедет кто-нибудь еще.

– Странно, что он ушел так вот посреди ночи, – сказал Мишель, – у него тут не было машины. Хотите сказать, что он отправился пешком?

– Да ладно тебе, «странно» – это вообще про Рафи.

Прошло несколько секунд в тишине, и за это время я вспомнил о еде, стоявшей передо мной. Я поднес кусок хлеба ко рту.

– Хорошо. – Мишель поднялся. – Мы пойдем немного отдохнем и почитаем. Да, дорогая?

Марта медленно кивнула ему и не торопясь поднялась вслед за ним.

– Пойду-ка познакомлюсь с блондиночкой, – сказал Бони Миллер, после того как пара удалилась, – выглядит многообещающе.

Он встал со своего места, нагнулся ко мне и прошептал в ухо:

– Мы тут все умрем, ты же понимаешь, да?

– Прости, что? – спросил я, немного удивившись.

– Вся эта история, ну, – пожал он плечами, криво улыбнувшись. – Никогда не знаешь, что скрывается под землей, даже тут.

Он резко поднялся, будто пытаясь стряхнуть плохие мысли:

– Михаль вроде, да? Так ее зовут?

– Да, – подтвердил я.

– Ладно, пока, – сказал он и пошел к ней.

Я посмотрел на него и вспомнил про Даниэлу. Сейчас мне все напоминает о Даниэле. Я смотрел на его удаляющуюся спину и заметил, что его осанка стала как бы небрежной – такая непроизвольно появляется у мужчин, когда они подходят к незнакомой женщине. Голос Даниэлы засмеялся у меня в голове.

– В четверг будет вечеринка, – сказала она мне, – дома у Эйнат.

– Кто такая Эйнат? – спросил я.

– Моя подружка из класса, – ответила она.

– Но ты же не ходишь в школу, – упорствовал я.

– Так-то не хожу, – сказала она, – но у меня есть класс, и там происходит всякое. Например, вечеринки. Давай сходим.

– О чем ты говоришь? – раздраженно произнес я. – Мы не можем пойти на вечеринку. Там же будут люди. Много людей. Я с трудом владею собой, даже если рядом со мной только двое.

– Мы будем вместе, – сказала она, – все будет хорошо.

– Об этом даже речи быть не может, никоим образом, сумасшествие с твоей стороны даже задумываться о таком, – сказал я. – Конец обсуждения.

Очевидно же, что мы в итоге пошли, да?

На пороге дома, где была вечеринка, Даниэла заявила:

– Что бы ни случилось – не уходим. Один ведет другого.

Я кивнул.

Мы пришли на вечеринку, и я почувствовал, как волна мыслей захлестнула меня. Сквозь какофонию чужих желаний я мог чувствовать ее руку, дрожащую в моей, и невольно сжал ее крепче. Мы шли между гостями, дыша синхронно, повинуясь ритму, не сговариваясь, и они расступались перед нами. Шаг, еще шаг, еще шаг. Когда мне внезапно хотелось отойти в сторону и прислониться к стене, исчезнуть, ее рука продолжала вести меня вперед. Когда что-то в ней вдруг дергалось, хотело повернуть назад, убежать, моя рука удерживала ее, возвращала в реальность ее настоящих мыслей.

Я чувствовал чей-то пот, чье-то теплое дыхание, ощущал запахи, окружавшие каждого из них. Я чувствовал девочку, парализованную страхом в углу комнаты, только бы на нее не смотрели, только бы с ней никто не заговорил, и чувствовал юношу, который блевал над унитазом на втором этаже, его