Все, что нужно было Антону, — это чтобы контроллеры не видели чип после того, как он проедет свою станцию. Конечно, положение любого человека можно было легко проконтролировать через интерфейсы защитных костюмов, но стандартная пропускная система полагалась на чипы, справедливо считая их более надежным средством идентификации, чем интерфейс. Использование же программных комплексов для отслеживания перемещений считалось устаревшей, громоздкой технологией, уязвимой для недобросовестных манипуляций. Только уверенность, что его фигура не представляет никакого интереса для Службы, давала надежду избежать пристального внимания. Антон рассчитывал, что успеет проскользнуть мимо всех систем контроля до того, как они будут специально нацелены на него. Если бы Служба решила, что у нее есть особый интерес к скромному электрику, то от нее не укрылось бы даже количество вздохов последнего, а не то что непонятная возня с фольгой и считывателем.

Антон замер, обдумывая ситуацию и машинально теребя кожу, под которой скрывался квадратик чипа. Он виднелся как маленькое синеватое пятнышко чуть повыше запястья на внешней стороне руки. Примерно в этом месте люди в прошлом носили странные аксессуары, формально предназначенные для контроля времени, но на самом деле являвшиеся особым вывертом человеческой культуры. Устройства, называемые часами, имели очень мало (если вообще имели) функционального смысла, но тем не менее были повсеместно распространены вплоть до принятия Санитарных правил в конце прошлого века. Рука машинально захватила кожу над чипом толстой складкой — Антону показалось, что он отчетливо ощущает крохотный кусочек металлокерамики под ней. Пришедшая следом мысль испугала. Ему показалось, что так просто и так очевидно было бы слегка надрезать кожу над чипом и извлечь его. Однако испугала Антона вовсе не сама живодерская идея, а то, что он неожиданно отнесся к ней как к вполне реальному решению проблемы. Неужели он настолько почувствовал себя чужим в этом городе, что был готов резать собственное тело ради побега?!

С другой стороны, побег и сам по себе радикальное действие. После него уже нельзя будет повернуть все обратно. Если бы не маленький опыт существования без защиты, то Антон никогда бы не решился на него, просто в силу страха смерти. Смерти от тысяч невидимых, но тем не менее реальных причин. Тот день, проведенный с дикими, лишил его этого страха — возможно, совершенно напрасно. Возможно, его ждут долгие мучения перед неизбежным финалом, но что-то внутри сопротивлялось таким прогнозам. Ему нестерпимо хотелось дышать без маски, гулять по солнечному полю в одной майке и шортах, как это делал Михаил, наплевав на кипящую вокруг опасную жизнь, полную мух, комаров и страшных пауков. Хотелось слушать песню невидимой птицы, повисшей в темно-синем небе, и снимать с крючка живую рыбу, умудряющуюся выживать в желто-зеленой глубине быстрой речки. Наконец, ему хотелось научиться плавать.

Он принял решение. Однако последний поступок предстояло совершить уже перед самым выходом из жилого модуля. А до этого было еще два дня — два выходных, которые следовало потратить на подготовку к неизбежному путешествию.

Ему предстоял переход по незнакомой местности в отсутствии поддержки городских служб и сети. А значит, предстояло озаботиться картой и навигацией заранее — благо можно было заказать практически невесомый планшет любого размера с полной функциональностью и набить его необходимым для сурового офлайна контентом. Однако делать это, учитывая кураторство эсбэшников, предстояло осмотрительно, маскируя свои действия какой-нибудь невинной легендой.

Еще одной проблемой была вода и еда. Конечно, воды в Подмосковье предостаточно — чай, не австралийская пустыня, но вряд ли Антон переживет потребление сырой воды, а значит, хотя бы на первое время, надо обзавестись запасом литра на два, не меньше. Проще всего с едой. Он решил извлечь самые калорийные части рационов — питательные фруктовые батончики с изрядным количеством орехов, шоколада и сахара — и таким образом обеспечить себя необходимой энергией на несколько дней перехода. Для этого предстояло намеренно заказывать на завтрак, обед и ужин, а желательно еще и между ними, особые составные рационы, в которых можно было выбирать набор блюд. Но поскольку обжорство хотя и считалось предосудительным, наблюдалось в городе повсеместно, несмотря на суровые медицинские правила, это его беспокоило меньше всего.

Наиболее сложным было достать необходимое для добровольной вивисекции. К счастью, многочисленные хобби, широко распространенные среди запертых в своих жилых модулях городских обитателей, часто требовали мелкого ручного инструмента. Ему, в конце концов, не составило большого труда заказать доставку модели древнего фрегата со всеми необходимыми компонентами для его сборки. Среди последних незамеченной затерялась пара отличных ланцетов, скальпель и пинцеты. Там же был спирт для обезжиривания поверхностей под покраску и прочный тонкий скотч.

Не помешало бы раздобыть хоть какие-то медикаменты, но это было практически нереально. Санитарный модуль сам определял необходимое клиенту вмешательство. Для горожан привычной рутиной были едва ощущавшиеся инъекции модуля во время любых процедур. Периодически модуль настаивал на пероральном приеме каких-то растворов, которые, как он считал, были необходимы для регуляции баланса кишечной флоры или должны были по каким-то причинам поступить в организм через кишечник. Но вряд ли эти жидкости представляли какую-то ценность там, за границей города. Доступ к медикаментам мог быть у Маринки, но подставлять девушку для Антона было недопустимо.

Кое-что, правда, у него было. Все рабочие тележки по умолчанию комплектовались аптечкой первой помощи — банальный набор из бинтов, шин, антисептиков, пластырей и ваты. Электрики распоряжались им большей частью не по назначению, активно воруя для собственных нужд в основном резиновые шины, но редко у кого из них не обнаружился бы дома и запас бинтов или ваты. Как говорится, на всякий случай. Робот-комплектовщик безропотно заменял вскрытые аптечки. Антон помнил, как в детстве не мог понять поговорку, которую часто употребляла его мама: «Уходя с аэродрома, захвати чего для дома». Трудовые будни быстро закрыли детские лакуны в восприятии мира, и теперь перевязочный материал был как нельзя более кстати.

Привычно булькнул будильник. Раскрылись интерфейсы стен и потолка, демонстрируя умытое ночным дождем, невероятно синее утреннее небо. Антон сел на кровати и огляделся. Рядом с выходом лежала собранная загодя сумка со всем необходимым, что он смог достать за выходные: смена легкой одежды, вода, еда, планшет с навигацией и еще кучка всяческой мелочи. На столе лежали аккуратно выложенные ланцет и маленький пинцет, стояла бутылочка со спиртом и бинт из аптечки — все готово к операции на собственном живом теле. Там же лежали заранее приготовленные тампоны — неумело скрученные кусочки ваты, обернутые бинтом.

Накатило беспокойство — хотелось все бросить и остаться хотя бы еще на один день дома, в городе. Выручало однажды твердо установленное качество Антона: приняв решение, он никогда уже не отказывался от него. Всю его жизнь, сколько он себя помнил, его бранили за это «упрямство», но он до сих пор считал для себя недопустимым идти на поводу у своих слабостей — лени или страха. Вот и сейчас он был уверен, что сделает то, что наметил.